Рейн

Я не лгала, когда сказала, что он затрахал меня до потери сознания. После всего я едва ли могла держать глаза открытыми. Я даже не знала, что он ушел, пока он не разбудил меня. Когда я проснулась от крика после очередного ночного кошмара, и увидела его всего в крови, сидящего там.

Мое сердце подлетело вверх, к самому горлу.

Я привыкла к виду собственной крови. Настолько, что спустя какое-то время, это меня уже не волновало. Вид крови Рейна. Да, что-то произошло внутри меня, что я до конца сама не понимала.

Но это была не его кровь.

– Мои парни думают, что поймали одного из ребят Ви.

Я не могу описать это чувство. То движение внутри меня, волнение, исходящее из каждой поры, мурашки, бегущие по всему телу.

– Если ты не можешь это сделать...

– Я сделаю это, – произнесла я, мой голос звучал тверже, чем я могла подумать. Одно упоминание о Ви и его парнях расплавляло все внутри меня. Но его опознание имело значение. Это означало бы, что они получили информацию. Это означало бы, что я была бы на шаг ближе к безопасности. Поэтому, если мне необходимо было сделать это и кивком головы дать свое согласие, что ж, тогда... я собиралась выполнить свою чёртову часть во всем этом.

Я спрыгнула с кровати в поисках своих трусиков и штанов, и быстро натянула их на себя.

– Детка. Если твоей голове все это дается с трудом...

О, Боже.

Эти комментарии по поводу моего мозга. Какой по счету раз это был? Третий? Первый, когда я попала в ту небольшую аварию. Потом, потому что я была травмирована. И вот сейчас, потому что я с готовностью и с радостью собиралась помочь ему и его людям узнать, откуда взялся этот нарушитель?

– О, Боже, – сказала я, натягивая чёрную футболку на свое тело и поворачиваясь, чтобы посмотреть на него. – Перестань беспокоиться о моей голове. Моя голова в полном порядке.

Я сделала глубокий вдох, когда он, наконец (я имею в виду, на самом деле, ну кто сражается с тобой, когда ты соглашаешься сделать то, ради чего он изначально пришел и разбудил тебя, и попросил тебя сделать это), вывел меня в коридор. В лагере по-прежнему было все спокойно, почти все спали или трахались.

Рука Рейна опустилась на мою поясницу, с силой прижимаясь. Это было успокаивающе. И в то же самое время так дико. Все внутри меня просто плавилось.

Мы вышли во двор, и я, нахмурившись, повернула голову, чтобы посмотреть на него:

– Куда мы идем?

– В сарай, – сказал он, кивком головы указывая вперед.

Сарай. Все верно. Значит, у них было не одно место для пыток. Сейчас, вроде как, хорошо, узнать об этом.

Я вошла внутрь и обнаружила Вольфа, стоящего за дверью. Он кивнул мне, но по взгляду его светлых глаз было видно, что что-то происходит.

– Женщина, – поприветствовал он меня, снимая засов с двери и входя внутрь.

Рейн последовал за ним, останавливаясь в дверях, его руки опустились на мои плечи.

– Твои глаза, детка, – сказал он своим мягким тоном. – Я здесь, – сказал он, удивляя меня. И Кэш с Вольфом тоже здесь. Ты в безопасности. Он не сможет коснуться тебя. Тебе даже не надо ничего говорить. Просто кивни и выйди, если тебе потребуется это. Хорошо?

Что-то в его мягком голосе заставило меня ожесточиться. Я кивнула и посмотрела, как он отвернулся и вошёл внутрь.

Я сделала ещё один глубокий вдох.

Я могла сделать это.

Я собиралась сделать это.

И на этот раз не я была тем, кто был на цепи.

Этим человеком был он.

Сила была в моих руках.

Я вошла, захлопывая за собой дверь.

Первое, что поразило меня, это был запах крови. И это мне было так знакомо.

Это было практически непреодолимо.

Второе – это были его глаза. Ярко-голубые. Такого цвета, который мог светиться даже в темноте. Точно так же, как желтизна кошачьих глаз пронзает темноту ночи. Вот какими были его голубые глаза.

Дик.

Они принадлежали гребанному Дику.

И я застыла.

Я не могла объяснить, почему. Какой-то посттравматический синдром или просто давнее потрясение.

Но всё, на что я была способна, это только пристально смотреть.

Он был избит. Очень сильно. И судя по виду рубашки Рейна, это сделал он. И от этого я испытала некоторое удовлетворение. Его губа лопнула, его глаз заплыл кровью, а нос был сломан. И это все я видела. Я была уверена, что все его тело было в побоях. И, если бы я подняла его рубашку, то там были бы синяки. Синие и лиловые. Багрово-красный оттенок поломанных ребер. И часть меня, на самом деле, хотела это видеть.

Но эта мысль улетела прочь, когда его взгляд упал на меня.

И он улыбнулся.

Улыбнулся.

Не были ни страха. Ни боли.

Только веселье.

Могу я сказать, что это... снисхождение?

Долбанный ублюдок.

Он должен быть напуганным. Сотрясающимся от дрожи. Вымаливающим милость. Он должен чувствовать себя пойманным в ловушку и напуганным до смерти.

Он должен был почувствовать хотя бы малую часть того, что заставлял меня ощущать месяцами.

Он смотрел на меня так же, как и тогда, когда наклонялся ко мне в подвале у Ви, готовый нанести своим кулаком удар мне прямо в лицо.

Ну что ж...

Пошел. К чёрту.