Рейна, королева судьбы

– Знаешь, что я думаю? Немцы просто кинули нашим украинцам кость, вот и все! Кинули кость, чтобы привлечь их на свою сторону. А может, даже, чтобы повязать их страхом наказания. Это политика, понимаешь? Так раньше полководцы отдавали солдатне захваченный город. Два дня на грабеж… Вот и нас отдали, хотя и не солдатам, а нашим же соседям… – он горько усмехнулся. – Ты бы видел, каким был дом, когда мы вернулись с поля. Ворота настежь. Все внутри вверх дном. Что не украдено, то поломано, что не поломано, то изгажено… Эх… Но теперь-то все войдет в норму, вот увидишь. Дни грабежа кончились, и погромы кончились. Уж немцы-то научат их порядку! Всех научат…

Золман лишь бессильно махнул рукой в ответ.

Его неудержимо клонило в сон.

На следующее утро в ворота снова постучали.

Румынские патрули переходили от дома к дому, оглашая новый приказ коменданта. Всем хотинским евреям предписывалось собраться в здании городской гимназии. На сборы давалось полчаса, за неисполнение – расстрел.

– Надо идти, – сказал Аарон. – Все равно потом выгонят дубинками, так что лучше добром.

За прошедшие двое суток евреев в городе стало заметно меньше: теперь все они, хотя и с трудом, умещались в большом актовом зале. Ровно в десять на сцену вышел немец в сером мундире.

– Вот он, тот самый, – шепнул Аарон зятю.

Офицер говорил по-немецки, переводчик повторял по-румынски и по-русски.

– Мы обещаем вам защиту и порядок, – сказал немец. – Но защита и порядок стоят недешево. Я знаю, что вы припрятали немало драгоценностей. Вы всегда так делаете. Все это придется сдать, причем сдать немедленно. Предупреждаю: позднее будет произведен обыск. Те, у кого обнаружатся украшения, золотые и серебряные вещи, а также оружие или острые предметы, будут расстреляны на месте.

На полу посреди зала разостлали байковое одеяло. Один за другим к нему подходили люди, бросали в общую кучу обручальные кольца, часы, серьги, брошки, ожерелья… Когда куча выросла настолько, что вещи стали скатываться на пол, одеяло унесли, заменив его другим. Спустя час в зал вернулся все тот же интеллигентный немец.

– Я рад, что вы проявили готовность к сотрудничеству, – проговорил он с доброжелательной улыбкой. – Это позволяет надеяться, что и следующее предложение немецкой администрации найдет у вас достойный отклик. Нам нужна ваша помощь, помощь образованных людей. Нужны переводчики, инженеры, юристы, врачи, учителя. Нужны авторитетные духовные лидеры для работы с населением. Речь идет об официальном оформлении на гражданскую службу, с хорошим заработком и на приличных условиях. Мы принимаем только добровольцев, никого не намерены заставлять силой. Я обращаюсь ко всем обладателям университетских дипломов. Ко всем профессорам, докторам, бакалаврам, раввинам, которые хотели бы и далее приносить пользу обществу и, соответственно, своим семьям. В коридоре открыта регистрация желающих.

В зале поднялся шум, многие вскочили на ноги.

Офицер, улыбаясь и милостиво кивая всем сразу и никому в отдельности, шел по тесному проходу. Возле старого рабби Мирского он приостановился.

– Вы ведь здешний главный раввин? Очень приятно. Будем рады видеть вас в числе добровольцев…

Аарон толкнул зятя локтем.

– Пойдем вместе, Золман. Ты ведь слышал: хороший заработок.

Тот покачал головой:

– Ты что? У меня и среднего-то образования нет.

– Глупости! Найдется работа и для тебя. Ты ведь целым кооперативом заведовал…

Энта схватила мужа за рукав, протянула умоляюще:

– Ареле, не ходи, Ареле. Нехорошо это.

– Опять ты со своими глупостями, – нетерпеливо отвечал Аарон. – Ну что тут нехорошего? Я дипломированный бухгалтер, разве нет?

– Страшно как-то… не ходи, – гнула свое Энта.

– Прекрати! – оборвал ее муж, решительно поднимаясь на ноги. – Ты подумала, на что мы все жить будем, девятнадцать душ? На какие деньги? Дом пустой стоит, все вынесли воры поганые… Страшно ей… Вон смотри, сам рабби пошел! Рабби пошел, а ты, дурочка, боишься…

Старый цадик и в самом деле пробирался к выходу в коридор, поддерживаемый с двух сторон своими верными хасидами. Энта беспомощно развела руками: против такого аргумента не поспоришь…

Их вывезли в нескольких грузовиках к ближайшему подходящему оврагу за городом. Сто сорок девять человек, цвет хотинской еврейской интеллигенции. Там, у оврага, их разбили на десятки. Когда первая группа уже лежала на дне оврага, старый цадик рабби Мордехай-Исроэль Тверский, отпрыск знаменитой династии хасидских раввинов-богачей, попросил разрешения наложить тфилин, и командовавший акцией интеллигентный немецкий офицер дал на то свое любезное дозволение. Цадик так и встал потом на краю рва, закутавшись в талит, с аккуратно навязанными ремешками на руке и коробочкой на лбу. Солдат из расстрельной команды шутки ради прицелился именно туда, в коробочку, и попал, к вящему удовольствию – своему и товарищей.