Рейна, королева судьбы

– Может, Он и помог, не знаю. А может, и по-другому получилось. Кто теперь скажет? Помню, что я прикинул, как быть, где встать – так, чтобы лучше…

– Лучше чего? – не понял Золман.

– Как лучше умереть, – спокойно отвечал тесть.

– Поверишь ли, но я в те минуты только о себе думал. Думал, что надо бы непременно успеть умереть раньше них. Раньше родителей, раньше детей, раньше внуков. Чтобы не видеть. Чтобы не знать. Всегда ведь есть какая-то надежда, пусть даже самая ничтожная, самая крошечная, но есть. Вот и тут тоже. Понимаешь, я мог бы надеяться, что они в конце концов спасутся, и с этой мыслью умереть. Умереть с надеждой и никогда уже не узнать, что она не сбылась. Лучше всего было бы, конечно, встать рядом с Энтой, вместе, рука в руке. Это было бы вообще замечательно – как жили, так и умереть, вместе. Вот так я и прикидывал, пока у Него темнело в глазах, пока вся площадь выла, а они стреляли.

– Многих убили?

Аарон снова пожал плечами.

– Не знаю. Наверно, многих. Только потом перестали. Подъехал тот самый румынский офицер, начал кричать. Они тоже кричали в ответ. Но его крик был выше по рангу. Как я понял, предмет спора был все тот же, санитарный: кто потом будет убирать? Украинцы об этом вообще не думали – лишь бы убить, и всё. А румыны как-никак власть, они так не могут. Начальство приедет, спросит: что это у вас трупы повсюду валяются? Или не повсюду, а только на площади, все равно. Площадь-то главная, с мэрией, с полицией. Не закапывать же прямо здесь. А если не здесь, то на чем увозить? И куда?

– Верно, – согласился Золман. – Надо же… У убийц тоже свои проблемы. Никогда об этом не думал.

– Вот и они тоже не подумали, – хмыкнул Аарон.

– В общем, румынский офицер и украинский полицай покричали, покричали друг на друга и в итоге решили гнать нас за город, чтобы потом не пришлось возить туда трупы. И вот вся площадь поднялась на ноги, и они стали строить нас в колонну. Их было не очень много, а нас – огромное стадо. Огромное стадо людей, назначенных на убой подобно скоту. Отличие было только в том, что для забоя скота все уже готово заранее. Есть опытные пастухи, есть железнодорожные вагоны и есть специально построенная скотобойня со всеми своими стойлами, загонами, приспособлениями, разделочными цехами и захоронением отходов. Это очень непросто – быстро лишить жизни большое количество живых существ – вот что я понял в тот день. Они даже не знали, как организованно вывести нас с площади, а потому лишь бестолково бегали в толпе и почем зря лупили людей плетьми и дубинками.

Золман горько усмехнулся.

– Что ж они не попросили вас о помощи? Если кто и умеет организовать работу, так это евреи…

– Или немцы! – подхватил тесть. – Собственно, к этому я и веду. Уже вечерело, когда мы наконец двинулись к выходу из города, а к оврагу подошли и вовсе на закате. Они приказали всем сесть на землю и снова принялись кричать друг на друга. Представь себе, Золман, у этих идиотов не было подготовлено ровным счетом ничего. Не было ни лопат, ни патронов, ни какого-либо более-менее ясного плана. Клянусь тебе, в тот момент я уже почти не думал о смерти. Мне стало интересно, чем это все кончится. И тут всемогущий Господь послал нам спасение в образе немецкого офицера. Он подъехал на опеле со стороны города: стройный, подтянутый, весьма интеллигентный на вид, но с образцовой военной выправкой. Стоило ему выйти из машины, как вся эта нелепая суматоха немедленно улеглась. Немец выслушал доклад румынского офицера, кивнул, что-то негромко сказал и повернулся к нам, терпеливо ожидающим своей участи.

«Слушайте все! – прокричал он по-немецки, и его действительно услышали все. – Отправляйтесь по домам и ждите указаний военной комендатуры! О вас позаботятся! Все! По домам! Сейчас же!»

– Вас спас немец? – недоверчиво проговорил Золман. – Ты ничего не путаешь? Немец?

– Да! Да! Да! – часто-часто закивал Аарон. – А почему тебя это удивляет? Мы вообще слушали слишком много красной пропаганды. Я так уверен, что на немцев возводят напраслину. Это все-таки культурная нация. Когда они заправляли на Украине в Первую мировую, был и порядок. А когда ушли, начались погромы. Разве не так? Вот ты, лично ты, что плохого ты видел от немцев? Разве немцы убили твоих родителей в Николаеве? Разве немцы резали нас в Гражданскую? Разве немцы лютовали сейчас в Клишково, в Хотине, во всех окрестных деревнях?

Золман с сомнением покачал головой. Меньше всего ему хотелось сейчас спорить с тестем. Он довел-таки жену и детей до семейного дома, до обетованного берега, который не раз за время их скитаний по полям и лесам казался ему недостижимым. И теперь, когда схлынуло первое радостное возбуждение, на него навалилась безмерная усталость. Упасть бы на кровать и отключиться на полсуток, а то и на сутки…

– Это так, Аарон, но немцы командуют всем, – вяло возразил он. – Они ведут эту войну. Ничего тут не делается вопреки их желанию.

Аарон наклонился вперед, в глазах его горел блеск, блеск надежды.