Рейнеке-лис

Знайте, о более подлом коварстве, о худшем разбое,

Чем потерпел я от Рейнеке-лиса, вы вряд ли слыхали!

Утром вчера, часов этак в шесть, прохожу по дороге

Мимо его Малепартуса, вижу — сидит он у замка.

Думал я мирно проследовать дальше. Одет богомольцем

Рейнеке был, и казалось, что он, за воротами сидя,

Весь погрузился в молитву. Хотел проскочить я проворно

Мимо него, потому что поспеть ко двору торопился.

Чуть увидал он меня — как поднялся, пошел мне навстречу,

Будто хотел поздороваться. Нет же! Коварный разбойник

Хвать меня лапой внезапно — и сразу же я за ушами

Когти его ощутил и подумал: конец мне приходит!

О, как остры его когти! Уже он валил меня наземь,

Но удалось увернуться мне: очень проворен я — прыгнул

И убежал. Он ворчал мне вослед: «Все равно попадешься!»

Я же бегу — и ни слова. Увы, оторвал он, однако,

Ухо одно у меня. Голова моя залита кровью.

Вот эти раны, их целых четыре! Судите же сами,

Как он терзал меня. Чудом каким-то в живых я остался!

Сущее бедствие! Где же закон о свободных дорогах?

Как же теперь путешествовать, к вам на приемы являться,

Если разбойник засел на дороге всеобщей угрозой?..»

Кролик едва только смолк, говорун тут врывается — ворон

Меркенау, прокаркав: «Король-государь благородный!

С очень прискорбною вестью пришел я! От горя и страха

Трудно мне и разговаривать даже — боюсь, чтобы сердце

Не разорвалось, — такое пришлось пережить потрясенье!

Вышли мы утром сегодня с женою моей, с Шарфенебе,

Шествуем, — видим, лежит на лужайке Рейнеке мертвый.

Смотрим, уже закатились глаза, из разинутой пасти

Выпал наружу язык. От страха я сразу же начал

Громко кричать, — он лежит недвижим, я кричу, причитаю:

«Горе мне! Ах! Он скончался!» И снова: «Ах, горе мне, горе!

Ах, он скончался! Как жалко его! Огорченье какое!»

Также супруга моя убивалась. Мы оба рыдали.

Стал я живот его щупать и лоб, а жена в это время

Даже и к морде его приложилась — проверить дыханье, —

Нет ли хоть искорки жизни. Но все это было напрасно:

Смерть очевидна была! Ах, послушайте, что за несчастье!

Стоило только жене моей скорбно и без опасенья

К пасти мерзавца свой клюв приложить — этот выродок гнусный

Бешено хвать ее сразу — и голову напрочь отрезал!

В ужасе каркнул я. Тут он как вскочит!.. Хотел уже цапнуть

Также меня. Я затрясся, но кверху взлетел во мгновенье.

Если б не так поворотлив я был, и меня б несомненно

Не упустил он. Чуть-чуть не попал я разбойнику в когти.

Сел я печально на дерево. Лучше б я тоже, несчастный,

Жизни лишился! В когтях негодяя жену свою видеть!

Ах, у меня на глазах он бедняжку пожрал! Мне казалось,

Так ненасытен, так голоден был он, что съел бы десяток!

Он от жены моей косточки, крошечки ведь не оставил!

Весь этот ужас я сам наблюдал! Он ушел себе, изверг,

Я же не мог утерпеть, — подлетел с растерзанным сердцем

К месту убийства. Нашел я там кровь и немножечко перьев

Милой жены. Я принес их сюда в подтвержденье злодейства.

Сжальтесь, о государь мой! Но если на этот раз также

Вы пощадите преступника, правую кару отсрочив,

Мир и свободу всех подданных не подтвердив этой карой,

Толки дурные пойдут, вам будет весьма неприятно.

Ведь говорится же: тот виноват, кто казнить был обязан[35]

И не казнил. А иначе бы каждый играл в государя.

Это уронит достоинство ваше. Подумайте сами…»

Жалобу доброго кролика с жалобой ворона вместе

Выслушал двор. И разгневался Нобель-король и воскликнул:

«Вот что: клянусь перед вами супружеской верностью нашей, —

Это злодейство я так накажу, что запомнят надолго!

Чтоб над моим указом глумились! О нет! Не позволю!

Слишком легко я доверился плуту, дав ему скрыться!

На богомолье не сам ли его снарядил я, не сам ли

Якобы в Рим провожал? Ах, чего этот лжец не наплел нам!

Как он сумел состраданье к себе возбудить в королеве!

Это она меня уговорила. Теперь вот — ищите

Ветра на воле. Ах, я не последний, что кается горько,

Женских советов послушав! Но если мы впредь негодяя

Без наказания так и оставим, — позор нам навеки!

Плут он, как видно, неисправимый, и надо совместно

Нам, господа, обсудить, как взять его, как с ним покончить.

Если всерьез нам за дело приняться — добьемся успеха».

Очень понравилась речь короля и медведю и волку.

«Все-таки мы отомщенья дождемся!» — подумали оба,

Только сказать не решались, видя, что очень расстроен

Всем происшедшим король и что гневался он чрезвычайно.

Но королева заметила: «О государь! Не должны вы

Гневаться так и клятвы легко расточать: не на пользу

Вашему это престижу и весу вашего слова.

Истина, собственно, нам и сейчас ведь отнюдь неизвестна:

Сам обвиняемый выслушан не был. Присутствуй он тут же,

Может быть, свой язычок прикусил бы иной обвинитель.

Обе выслушать стороны надо. Кой-кто поразвязней

Жалобой пробует часто замазать свои преступленья.

Рейнеке умницей, дельным считая, вреда не желала —

Блага желала я вам, как всегда. Получилось иначе.

Слушать советы его нам полезно, хоть образом жизни

Он заслужил нареканий немало. Учесть не мешает

Кстати и связи его родовые. В серьезных вопросах

Спешка — помощник плохой, а ваше любое решенье

Вы, государь-повелитель, можете выполнить после…»