Реинкарнация души и тела

Тут Вормер, доделав работу, невзначай посмотрел наверх, и сразу увидел там того самого союзника, смотрящего прямо на своего Создателя. Остальные мастера, заметив его взгляд, также посмотрели наверх и замерли. Сейчас, для большего эффекта, и нужно показать, кто там прячется в тени. Зверь медленно, цепляясь за стены, начал спускаться, при этом держа голову постоянно в одном положении и смотря на мастеров. А спустившись, встал в полный рост, нависнув над Вормером. В этой повисшей тишине было отлично слышно, как работают приводы и скрепят шестерни лафаранта, и как из его труб на голове выходит пар. Мастера же стояли в недоумении, не отрывая взгляда от творения, лишь иногда переглядываясь друг с другом и что-то бормоча под нос.

– Мастера, друзья, это наш шанс, шанс на нормальное свободное будущее! – Сказал Ноки.

– Это-это оно? Вормер?! – сказал Нельс ,– это – то творение, о котором нам рассказывал Ноки, сёрвус с «частью души»?

– Да, – сухо отрезал Вормер. Он вновь пытался выглядеть абсолютно спокойным и серьезным, как будто все хорошо, все так и надо. Но внутри его распирали сильные эмоции. Он сам не до конца мог поверить во все происходящее, во все эти планы. И страх за дальнейшую судьбу, и невероятная радость, что это, наконец, может закончиться, все смешалось, это так странно.

– Ребята, вы можете вообще себе это представить?! – вмешался Ноки. – Это наши творения, которые здесь, чтобы помочь нам достичь нашей цели, разве не пора?

– Пора – что? – спросила Лори. – Неужели ты забыл о 1495 годе? Это был великий провал с ужаснейшими последствиями для нас.

– В том-то и дело, что не забыл, и никто из мастеров этого не забыл. Все мы помним наших отцов и матерей, погибших там. Они сражались за нас, за честь, за будущее и за свободу. Нельзя допустить, чтобы их кровь пролилась зря!

– То восстание лишь усилило контроль над нами, лишило абсолютно всех прав и приравняло всех мастеров к пыли. Разве сейчас может быть иначе? – продолжила Лори.

– Вот в чем наша проблема, – неожиданно вмешался Вормер, – мы цепляемся за прошлое, под предлогом полной безысходности и безвольности, которое нам внушила власть и ее элита. Так нельзя, зная, как наши родители верили в победу, нам нельзя не верить и не надеяться, они бы не хотели этого. Они хотели, чтобы мы смогли жить, и, зная, что погибнут, хотели, чтобы мы возвели новый мир. Никто не знал, как это обернется для нас, даже мой отец.

В воздухе повисло напряжение, примерно такое же, какое было при разговоре Воремера и Ноки, где-то, пять дней назад. Однако последний же был очень приятно удивлен заявлением своего друга, значит, он все понимает и переживает не меньше своего отца. Все это время Зверь ожидал и внимательно слушал разговор мастеров.

– Но факт есть факт, – прервал тишину Кель, – восстание окончилось реками крови и целым поколением сирот. И дабы этого не произошло вновь, нам нужна серьезная помощь, глупо идти в бой с одним ружьем на двоих. Я готов идти в бой, если, – посмотрел тот на Зверя – с нами есть машины.

После слов мастера Зверь взял шарф Ноки и подошел к экзоскелету, лежавшему на земле и проделал те же манипуляции, что делал при парнях, также объяснил всю ситуацию с душой и связь ее с вещами, а затем поместил осколок души Ноки в грудь экзоскелета, и тот открыл глаза. Этот лафарант сразу же обратил внимание на Ноки и назвал его Создателем. Вся эта демонстрация стала весомым аргументом для мастеров, и было принято решение поднимать народ и параллельно, с помощью способностей самого старшего лафаранта, создавать себе союзников. Зверь, плюс ко всему, зарекся со своими собратьями заниматься в большей части сам.

Глава 4 «Мы творим историю»

В эту же ночь Зверь остался с Ноки и его лафарантомс, чтобы помочь освоиться в новом деле последнему. А Вормер отправился обратно в комнату, готовить примерный план надвигающегося восстания, и помимо этого, ему вновь пора делать вылазку в Суммум, уже, наверное, последний раз за деньгами.

Оказавшись у себя, мастер увидел, что ширма отодвинута, а Кассель не спит. Девушка сидела на тахте, с поникшей головой, крепко сжав, свою бронзовую брошь в виде цветка, похожего на камелию, которую выковал ее отец.

Она носила ее на своей жилетке, однако, когда ей было тревожно, страшно или тоскливо, снимала и долгое время не выпускала ее из рук. Кассель в детстве когда-то сказала, что брошь полностью пропитана его любовью и теплом, и от одного только прикосновения к ней, девушке становилось легче. Она конечно с возрастом поняла, что эти ощущения были лишь фантазией и огромным желанием снова увидеть папу и маму, но привычка все же осталась.

Вормер слегка постучал по ширме, заглянув к сестре. Она тут же подняла голову и посмотрела в сторону источника звука.

– Вормер, – растеряно сказала она.

– Ну, добрый вечер, а ты чего проснулась?

– Кошмар приснился, – она отвернулась, чтобы не смотреть на брата. Ей было стыдно за подобное поведение и за то, что не может решить свои проблемы, как мастера и побороть свой страх.