Рейс

Книжник сидел на диване с закрытыми глазами и отрешенно гладил Рыжика, как всегда устроившегося у него на коленях и урчащего, как моторчик. Казалось, что от его урчания покачивается весь огромный дом. За прошедшие месяцы котенок вымахал в размерах и превратился в огромного рыжего хулигана, впрочем, не чуждого сентиментальности. Евгений сравнивал Рыжика с самим собой в молодости, и сравнение это грело его, как урчание Рыжика.

– Ты мой лечебный котяра, – Книжник потрепал его по загривку, как щенка. – Скорая помощь!

На столике под рукой запиликала красная кнопка интеркома.

– К вам человек, Евгений Тимофеевич. Один. Без машины. Пешком.

– Кто такой?

– По документам Юрий Петрович Жданов. Говорит, вы его знаете.

– Я сам его встречу. Сейчас спущусь.

Когда Книжник в спортивном костюме и тапках на босу ногу сам открыл дверь дома, на дорожке из розового армянского туфа, ведущей от проходной, спиной к нему стоял человек в джинсах и сером дождевике. Посетитель разглядывал розарий возле фонтана с золотыми и красными карпами кои.

– Сережа! – радушно воскликнул Книжник, будто давно томился в ожидании встречи. – А мы тут тебя заждались, дорогой. Проходи, гостем будешь.

…Они проговорили несколько часов. Обо всем. На основе одного этого разговора можно было написать роман, покруче «Крестного отца».

За разговором они выпили бутылку «Роберта Бернса», не закусывая. Самым ключевым моментом в программе долгожданного «саммита» стал просмотр любительского видео, которое Алехин принес с собой на флэшке.

– Я не убивал Сашу, – сказал Сергей, когда запись кончилась, а Книжник молча закрыл лицо руками. – Я не знаю, почему они начали стрелять. До сих пор этого не понимаю.

– А вот я теперь понимаю, – ответил старик, опустив высохшие руки с выпуклыми костяшками пальцев на колени. – Долго верить не хотел.

Выпили еще. Помолчали.

– Почему ты сразу мне не сказал, Сережа? Зачем убежал? Не сбежал бы, глядишь, Лена и девочки были бы живы.

– Я каждый день корю себя за это, Евгений Тимофеич.

– Ты не ответил. Почему убежал?

– Из-за бабок. Я знал, что там их много. Но даже не представлял, сколько, пока не открыл контейнер.

– Ну и как, сы́нку, помогли тебе твои ляхи? Счастья через край привалило, Сережа? Девать некуда? Пришел со мной поделиться?

– Нет, не помогли, Евгений Тимофеич.

– Вот и я про это. Не в деньгах счастье.

– А в чем?

– В том, чего ни у меня, ни у тебя больше нет и никогда не будет, Сережа.

Голос старика задрожал. Глаза повлажнели. Он снял очки. Вытер глаза платком. Высморкался в него.

Алехин положил себе на колени сумку от лэптопа, с которой пришел. Компьютера в ней не было. Но была тонкая папка, которую он достал, открыл и положил перед Книжником.

– Что это? – Книжник снова надел очки. Взял верхнюю страницу в руки и сразу выпустил ее. Снял очки. Отвернулся. Высморкался еще раз.

– Это ваши деньги, Евгений Тимофеич. Номерные счета в четырех странах. Шифры, коды, пароли. Там, конечно, не столько, сколько было – пришлось немножко потратиться. Но все-таки прилично осталось.

– Ты зачем вернулся, Сережа? – спросил Книжник, положив очки на бумаги с колонками цифр, разлетевшиеся по столику. – Чего тебе надо?

– Мне нужна ваша помощь, Евгений Тимофеич. Одному мне не справиться.

Глава двадцать четвертая 

SWAP94

Москва. 19 декабря

Большая ежегодная пресс-конференция президента Пухова начиналась ровно в полдень. Задолго до события стало известно, что местом ее проведения вновь, как и в предыдущие четыре года, будет конференц-зал Центра международной торговли на Краснопресненской набережной.

В это утро Прохорову как-то особенно не вставалось. Он словно нутром чувствовал, что надо во что бы то ни стало проспать и никуда не ехать. В ЦМТ необходимо было оказаться не позже девяти утра, чтобы вместе с сотнями других журналистов пройти проверку службы безопасности, которая была почище шмона перед рейсом «Аэрофлота» Москва – Нью-Йорк. Но перед этим нужно было доехать с дачи до дома и там переодеться в парадный костюм. Костюм, кстати, можно было захватить с собой на дачу. Но он забыл. Документы, аккредитацию, камеры, зарядки – все взял, а штаны с галстуком забыл. Теперь, чтобы миновать пробки и оказаться дома хотя бы в полвосьмого, следует выехать с дачи не позже половины шестого. Значит, надо ставить будильник на пять. Он так и сделал. В обоих телефонах.

Вставать в пять утра зимой, в декабре… Ужас. Да и какое там утро, когда кругом непролазная ночь? Как тут встанешь, да еще с похмелья… Не стоило ехать на дачу. Но так хотелось покататься на лыжах после очередной командировки на войну. Немножко встряхнуться и прийти в себя.