Рейс

– А как?! – воскликнул Пухов, выкатившись вместе со стулом вбок от стола и закинув ногу на ногу. – Вы хотите сказать, что не можете обеспечить мою безопасность? А за что вам государство деньги платит, позвольте спросить?

– Мы предлагаем не отменить событие, а перенести его в другое место.

– Ага, так, значит, это уже не решение, а предложение. Верно?

– Так точно.

– И куда и на когда перенести?

– На неделю, Вадим Вадимович. Перенести в Кремль. Да, на неделю – раньше подготовиться мы не успеем.

– Вы знаете, что будет через неделю, Тихонов?

– Двадцать пятое декабря, господин президент.

– Это не просто двадцать пятое декабря, Тихонов! It is fucking Christmas96 во всем цивилизованном мире!

– Так точно, господин президент! Крисмас. Нам известно.

– И как вы себе представляете иностранных журналистов на этой пресс-конференции? В одной руке микрофон, в другой – жареная индейка? И кто в западном мире будет это смотреть и читать?

Тихонов промолчал.

– Вот именно, Тихонов, – продолжил президент, начиная успокаи­ваться. – Да и вы же нашли пистолет. Нет?

– Так точно. Обнаружили при помощи спецмероприятий, товарищ президент.

– Значит, опасность миновала и вам нечего беспокоиться?

– Те, кто готовил это покушение, могут иметь в своих планах запасной вариант – на случай, если первый не сработает. Только по этой причине мы…

– Так вот и ищите этот запасной вариант! – вновь повысил голос президент. – Почему я должен облегчать вам вашу работу? Это ваша забота – охранять президента, а моя работа – им быть. И если я по соображениям безопасности буду отменять заранее анонсированные политически важные мероприятия с моим участием, то я облегчу вашу работу за счет невыполнения своих обязанностей. Вы этого хотите? Тогда, может, вы назначите меня вашим заместителем?

Президент перевел взгляд на полковника Рыжикова, молча стоявшего у двери.

Тихонов понимал раздражение шефа. Совсем недавно, в ноябре, Папа вынужден был двенадцать дней не появляться на публике из-за ежегодного фейс-лифта – секретнейшей спецоперации, о которой не был осведомлен даже премьер-министр Чикин. Западные и либеральные медиа затеяли бесстыдную спекуляцию, открыто высказывая подозрения, что российский президент или серьезно болен, или вообще скончался. Слухи были такими упорными, что Пухову пришлось вернуться на работу с незалеченными ранками-швами на шее под затылком. Это было очень неудобно и не комфортно. Отмена пресс-конференции вызвала бы новый скандал и новые спекуляции со стороны заклятых друзей и недругов-­партнеров. Но рисковать жизнью президента Тихонов позволить себе не мог. Он решил идти до конца.

– Вы что, не понимаете значимость момента? – между тем продолжал президент. – Идет гражданская война на Украине, развязанная нашими западными партнерами. Любое нетвердое слово, любая заминка, перенос любого события будут истолкованы, по крайней мере, как проявление слабости и демонстрация нерешительности. Тихонов, вы это понимаете?

– Понимаю, господин президент, – генерал впервые поднял голову и встретился глазами с Пуховым. – Как начальник вашей охраны, по внутреннему, утвержденному вами, регламенту я имею право отменять мероприятия с вашим участием.

– И?

– Пользуясь этим правом, по соображениям безопасности я отменяю завтрашнюю пресс-конференцию.

Не говоря ни слова, президент встал, подошел к генералу, попытался заглянуть ему в глаза. Получилось неудобно. Генерал был на голову выше. Пухов понял, что смотрит на того снизу вверх. От чего завелся еще сильнее. Чтобы успокоиться, он отошел к окну, поднял с подоконника маленькую пластиковую леечку и принялся сосредоточенно поливать круглый, как шар, серый и колючий кактус в горшочке. Настолько сосредоточенно, что очень скоро вода стала ручейком стекать на пол. Этот звук привел президента в себя. Он схватил горшочек с кактусом и с ожесточением запустил его в противоположную стену. Тихонов и Рыжиков молчали. Стояли не шелохнувшись.

Президент развернулся, подошел к столу, сел, достал из папки чистый лист бумаги и вытащил ручку «Паркер» из малахитовой подставки.

– Хорошо, я подчиняюсь вашему приказу, – отчетливо сказал он, казалось, безо всяких эмоций. – Но ровно на пять секунд. Пока подписываю указ о вашей отставке, товарищ генерал-майор. Вы свободны. А вас, Рыжиков, попрошу остаться.

Москва. 19 декабря

Алехин стоял в очереди на подходе к первой рамке. Журналисты всё прибывали и прибывали. Хвост очереди за Сергеем тянулся на километр, если не больше. До пресс-конференции оставалось два часа. К нему уже подходили человека четыре, здоровались, спрашивали что-то. Какой-то молодой симпатичный парень, сильно заикаясь, пытался расспрашивать его о машине – починил Сергей свою тачку или нет. Алехин уклончиво ответил, что все в порядке.

– Я рад, – заулыбался парень. – М-м-м-м-много содрали?

– Да нет, по-божески, – ответил Сергей.

– А страховка? П-п-п-п-п-п-покрыла что-нибудь?

– Ну… как всегда.

– П-п-п-п-п-понятно. Не в настроении, смотрю. Д-д-д-д-д-да?

– Да, не выспался.