Рейс в одну сторону (СИ)

  - Нет, ты ни при чем - это я при чем, да? - спросил Трясогузов, поворачиваясь, наконец, к уже уходившему напарнику. Тот только поднял вверх согнутую в локте руку - прощался, значит, до следующей смены, и, задев плечом о косяк, вышел в "предбанник".

  Трясогузов повернулся обратно к экранам. Костер, разложенный солдатами, разгорался всё сильнее. Неизвестно было, насколько большим они хотели его устроить, но кое-то уже тащил из ближайшего леса длинные ветви, и бросал их в огонь.

  Нет, здесь, определенно, надо что-то делать, а то эти полудурки спалят свои же казармы, а потом куда им деваться - в комнату отдыха, которая и так битком забита? Эти мысли, появившиеся в голове у Трясогузова, заставили поворачиваться ту самую голову в поисках старшего по смене, но он, как в воду канул.

  Он подъехал к ближайшему столу, за которым сидел молодой парень и, как всегда, играл в компьютерную игрушку. Этот стервец умело замаскировал виртуальный экран компьютера с игрой в нижнем углу монитора, сделав тот же самый размер окошка, как и у камеры наблюдения. Если бы подошел начальник смены, то он, вряд ли бы заметил, что здесь происходит: из сорока "окошек" с камерами, игрушка смотрелась, как обычное наблюдательное окно, на котором, правда, кто-то постоянно прыгал или бегал.

  - Аркаш, - обратился к нему Трясогузов, - ты не знаешь, где наш старшой, а?

  - Без понятия, - отозвался Аркадий, не отрываясь от игры, в которой, похоже, наступил интересный момент, и если сейчас от него отвлечься, то придется проходить уровень заново. Но Аркадию, похоже, не хотелось вновь и вновь возвращаться к началу почти пройденного уровня, и он, не отрываясь от монитора, с красными от напряжения глазами (еще и сменщик его опаздывал на полдня), следил за перемещениями главного игрушечного героя.

  Трясогузов видел, как открылся слюнявый рот Аркашки, которому было плевать, что происходит в других "окошках" его монитора, но толстяк, похоже, не хотел портить ему всю "малину", и отъехал к себе. Альфреду хватило времени запомнить, что на том участке, где располагался пирс, к которому он, в свое время, пристал на 404-м корабле, творились интересные дела. Там тоже, как и на "Эвересте", собралась беспорядочная толпа рабочих, словно началась забастовка. Многие размахивали руками, в которых, кроме тряпок и каких-то свертков, ничего не было. Трясогузов больше не стал смотреть в монитор Аркадия, чтобы, не дай Бог, не отвлечь его от напряженного момента, от которого зависело прохождение на следующий уровень - пусть "мальчик" сам потом разбирается, если старшему по смене прилетит замечание, что они там сидят и молчат, в то время, как на берегу идет восстание пролетариата.

  Трясогузов вернулся к своему столу. Ну, что, поскольку старшего нет, в этом случае нужно звонить одному из заместителей заместителя начальника объекта, занимавшимся отделом наблюдения. Фамилия его была Ястребов. Очень хорошая запоминающаяся, и, в то же время, как нельзя, точная фамилия, прямо указывавшая на профессию этого человека. Трясогузов, глянув еще раз на нестабильный участок на "Эвересте", где ситуация оставалось прежней, вновь отъехал от своего стола и направился к телефону, приколоченному к стене рядом с выходом из зала. Он, с трудом, дотянулся до трубки, и, набрав нужный номер, сказал:

  - Альберт Валентинович на месте?

  - Да, одну секундочку, - ответил приятный женский голос.

  Спустя ровно минуту (Трясогузов специально следил за секундной стрелкой на своих старых механических часах), в трубке раздался кашель, а потом:

  - Приветствую!

  - Доброе утро, Альберт Валентинович, - сказал Трясогузов.

  - Что у тебя?

  - У меня здесь непонятки.

  - Какие?

  - Во-первых, солдаты чего-то беснуются перед своими казармами, те, что на "Эвересте". Во-вторых, у третьего пирса толпа рабочих пытается что-то кому-то доказать: у меня в камеру этот участок не весь просматривается. - Тут он соврал: на его монитор эта камера вообще не выводилась - просто ему не хотелось подставлять Аркашку, который, по-прежнему, пуская слюни, бегал и прыгал, преодолевая виртуальные препятствия.

  - Ладно, разберемся! - прогудел в трубку голос Ястребова, а потом он добавил, - Ральфу привет и мои соболезнования по поводу брата. Всё, пока, - в трубке раздались гудки.

  Трясогузову пришлось снова тянуться, чтобы достать до рычажка и положить на него трубку. Но тут трубка, уже, вроде бы, уложенная на свое законное место, вдруг соскользнула и упала вниз, раскачиваясь на витом проводе. Трясогузов, тихо матернувшись, вновь попытал счастье. Проделав ту же самую операцию по покорению высоты, в прямом смысле этого слова, он потянулся из всех сил и чуть не выпал из своего кресла. Вдруг кто-то подошел сзади и спросил:

  - Всё стараешься, Трясогузов?

  Альфред, снова бросив трубку, отчего та стукнулась микрофоном о стену, обернулся, не узнав чужого голоса. Как только он взглянул на незнакомца, сердце его дрогнуло: перед ним стоял тот самый обожженный матрос с 404-го корабля, или, выражаясь яснее, Малыш-Александр, его давний обидчик и, скорее всего, убийца Светланы, поварихи с Пику.