Рейз

Я был подростком, почти взрослым, и находился в машине вместе с этим мужчиной. Мы ехали на встречу. Это была моя первая встреча с Братвой…

— Я был частью Братвы, — прошептал я и посмотрел на Кису. Она кивнула и прижала губы к моей пораненной руке, ее прикосновения успокаивали меня.

— Продолжай, Лука. Продолжай.

Я кивнул и снова закрыл глаза.

Я был ребенком. Рождество. Елка, подарки. Я сидел на диване, мужчина протянул мне подарок. Мужчина с карими глазами и светлыми волосами… у него было лицо этого седовласого мужчины.

— С Рождеством, сынок! — сказал мужчина.

— Спасибо, папа, — ответил я.

Мне не хватало воздуха, я отшатнулся, ударяясь спиной о клетку. Посмотрел на седого мужчину, и, кажется, не мог дышать.

Он сделал шаг навстречу.

— Лука? Ты… ты помни… —

— Ты… мой папа? — спросил я, и его лицо расслабилось. Они кивнул головой не в состоянии произнести ни слова. — Ты мой папа, Иван Толстой, — повторил я и напрягся, когда он поднял руку и положил ее на мое плечо.

— Мой сын, — прохрипел он, по его лицу катились слезы. — Мой Лука… ты вернулся к нам.

Мое сердце забилось сильнее и, сделав шаг вперед, я попал в объятия своего отца. Сначала я замер, не отпуская Кису, а потом стало приходить все больше и больше воспоминаний, из-за чего я утонул в его объятиях.

По сравнению с ним я казался огромным, но все же в его руках я снова почувствовал себя ребенком.

Рыдания, который исходили от блондинки, находящейся рядом с моим отцом, заставили меня взглянуть поверх его плеча: ее лицо светилось от счастья. В моей голове всплыла картинка того, как раздраженная девчушка, сидящая рядом со мной за столом, уколола меня вилкой в бедро. Затем снова сцена Рождества, более ясная, и я увидел, что она сидит рядом со мной около дерева, обнимая меня за пояс.

Мой папа почувствовал мое оцепенение, поэтому он отошел и заметил, что я смотрю на эту женщину. Рука Кисы выскользнула из моей. Я шагнул вперед и увидел, что она дрожит.

— Ты моя сестра, — начал я и женщина неуверенно закивала. — Тал…Тал.

Я закрыл глаза, пытаясь вспомнить ее имя. Вокруг меня обернулись руки и женщина произнесла:

— Талия. Я твоя сестра Талия.

— Талия, — повторил я, ее имя звучало таким знакомым, правильным. — Моя… сестра.

Талия плакала, и я обнял ее. Почувствовав напряжение от такого близкого контакта, я боролся с желанием перебросить ее и атаковать. Я не знал, что делать.

— Ты жив, — всхлипывала она. — Ты вернулся. У меня снова есть брат.

Взглянув на Кису, я заметил, что она обнимает моего отца. Она была счастлива за меня, ее голубые глаза светились от радости.

Талия отстранилась, я отошел к Кисе, протягивая ей руку.

— Киса, — сказал я, отчаянно нуждаясь быть ближе к ней. Все это было слишком для меня. Мое тело и разум были истощены, она была всем, в чем я действительно нуждался. И как только я протянул руку, Пахан — Кирилл… его звали Кирилл — схватил ее и притянул меня к себе.

Мое тело снова напряглось, но он произнес:

— Я и не догадывался, Лука. Я не знал… Я верил, что это ты убил моего сына, и это мой грех. Я был так опечален, что не подозревал Абрама или Алика. Абрам был мне как брат, я и представить не мог, что он способен так поступить. Ты был невиновен и заплатил за преступление, которого не совершал.

Кирилл посмотрел на Кису.

— И я забрал тебя у нее. Моя жена перевернулась бы в могиле, когда узнала бы, что я неоправданно разделил вас, — он опустил голову, — и отдал ее такому ничтожеству… больному человеку… убийце.

Я посмотрел на Пахана и увидел, что он говорит искренне.

— Папа! — заплакала Киса, но Кирилл поднял руку.

— Это правда, — Кирилл бросил взгляд на Абрама, который находился за моей спиной, и вытащил пистолет. Он подошел к моему отцу и отдал ему пистолет.

— Это твое право — убить его, Иван.

Мой отец расправил плечи и его взгляд стал холодным. Он засунул руку в карман и достал пистолет, протягивая его Кириллу.

— Это право у нас двоих. Он приказал Алику убить Родиона.

Чувство близости наполнило меня. Это были мужчины Братвы. Это были мужчины, которые не потерпят дерьма. Это была моя семья… это было то, чему я принадлежал.

Мой отец подошел к Абраму, Кирилл шел за ним. Абрам так и продолжал смотреть на своего мертвого сына, лежащего на полу. Мой отец снял пальто, под ним оказался черный костюм, и тут же со всех размаха он ударил Абрама по лицу. Казалось, что тот даже не заметил этого.

Кирилл и мой отец подняли свои пистолеты. Никто не проронил ни слова. После нескольких напряженных минут они выстелили прямо в грудь Абрама, он упал на пол рядом со своим мертвым сыном.

Киса прижалась ко мне крепче, я поцеловал ее макушку и сжал сильнее в объятиях.

Мой отец подошел ко мне и спросил:

— Лука, ты помнишь свою маму?