Река моих сожалений

– У меня тоже такое бывает, – ответил Колдер тише, но в его глазах ни на секунду не угасала надежда, которую он, казалось, хотел передать мне. О милый парень, какое бесполезное занятие! – Но это проходит. Я думаю, ты просто не нашел роль, которую хотел бы сыграть. Роль, которая смогла бы вернуть тебе интерес, – он усмехнулся собственной мысли. – Думаю, что тебе стоит принять предложение Кавилла. Мне самому страшно, но сейчас у меня период поисков себя и тех, с кем мне было бы хорошо. Я видел фильмы с твоим участием. Большинство ролей и правда скучные. Понимаю, что для Голливуда клишированные герои – беспроигрышный вариант, но так ведь будет не всегда. Однажды люди начнут искать что-то новое, почувствовав, что им недостаточно того, что уже видели. И они обязательно найдут фильм Кавилла и скажут: «Вау, это было круто. Это я запомню надолго».

Интересно, слышал ли Колдер свои слова или он, как и я, говорил не думая? Потому что его речь была верна.

– Стоит ли жертвовать ради будущего, которое ты, возможно, никогда не увидишь? – спросил я.

– Жертвовать?

– Создавать нечто новое, раскрывать пугающее на первый взгляд, отвратительное для большинства – это жертва, огромный риск. У тебя могут появиться недоброжелатели, на тебя могут наброситься прямо на улице и избить, и о чем же ты будешь думать под градом сыплющихся ударов: «Зато в будущем люди будут мной восхищаться, и я изменю многих в лучшую сторону»?

Я видел, как уверенность в глазах Колдера срывается вниз, как с обрыва, но она тут же, словно найдя точку опоры, вновь взлетела вверх:

– Во время войны солдаты не думают о том, что они делают сейчас. Они думают лишь о том, что ждет их и весь мир впереди. Думай они в первую очередь о себе, ни за что не пошли бы на войну, где вероятность умереть под шквалом огня в десятки раз больше, чем выжить.

– Получается, мы тоже солдаты? И мы, стало быть, тоже на войне? – Я окончательно вовлекся в наш спор. Колдер заметил мой интерес, повернулся ко мне, закинул руку на спинку дивана и, жестикулируя, ответил со страстным порывом:

– Наша война несколько другая. Мы боремся не за сохранение жизней людей, а за их внимание, за изменение их в лучшую сторону. Мы боремся за свободу мысли, выступаем за духовное обогащение и создаем то, что способно изменить людей, оставить теплое или, наоборот, болезненно теплое воспоминание о наших трудах.

– Получается, мы – манипуляторы?

– Мы – творцы и открыватели. Мы создаем и направляем, а не манипулируем.

– Поразительно, – признался я без задней мысли, – ты и секунды никого не играл, а уже мыслишь как искусствовед с десятилетним стажем.

Колдер улыбнулся, опустив смущенный, благодарный взгляд.

– Разве так думают не все?

– Все думают о деньгах и славе.

– Меня не так учили.

– Меня – тоже, но я сам к этому пришел, и ты, уверен, однажды тоже придешь, когда хотя бы раз, найдя ключ от нужной двери, откроешь ее и обнаружишь за ней стену.

– Я не стану с тобой спорить, потому что только одному Богу известно, что будет.

– О, и как я сразу не догадался, что ты религиозный человек, – я усмехнулся.

– А ты? – спросил меня Колдер с опаской.

– Верю, потому что… боль и отчаяние не могли возникнуть сами.

– Их создают люди. Второе является следствием первого. Они почти неразлучны.

– Их могло и не существовать. Но почему-то их создали.

– Бог может помогать руками людей. Но не все это замечают или попросту не хотят замечать, – Колдер говорил с заминками и смущением. – Он не может прийти к тебе на помощь в черном костюмчике, лакированных ботинках и галстуке, но может помочь тебе через кого-то.

Во мне росло раздражение.

– Почему же никто не пришел к моему другу и не отдернул его от дороги, когда он выбежал на нее, и его сбила машина? Не сказать, что он был мне настоящим другом. Так, скорее для проведения досуга, но в момент его смерти я испытал чувства несправедливости и страха, что вот так просто может оборваться любая жизнь. Всего за час до трагедии он отпросился у матери погулять, а та отпустила, не допуская мысли, что видит его в последний раз. И такие неожиданные несчастья происходят каждый день, час, каждую минуту, даже пока мы тут с тобой болтаем.

Лицо Колдера вытянулось: то ли от удивления, то ли от испуга или от всего вместе. Недолго помолчав, он громко сглотнул и приглушенно, почти шепотом произнес, виновато опустив глаза:

– Мне очень жаль, но… Именно осознание того, что все может закончиться в любой момент, и придает жизни жестокий, но смысл.

Обсуждение религии и Бога с людьми, кои твоих взглядов не разделяют, – это как хождение по канату, который раскачивает тот, кто с тобой не согласен.

– Завтра Кристиан будет ждать ответа, – напомнил мне Колдер, вставая с дивана. – И еще, – он достал из кармана джинсов синюю тонкую картонку, походившую на билет, – если захочешь, то я буду рад видеть тебя завтра на благотворительном концерте музыкантов и певцов. Я тоже буду выступать, пятым по счету.

– Благотворительный? – Я принял билет, продолжая сидеть на насиженном месте.

– Деньги, заработанные от продажи билетов, пойдут в фонд лечения наркозависимых.