Река непутевая

Было холодно. С низовьев шел ветер, гнал волну против течения. Из трюма баржи со спиннингом в руках выбрался самый молодой из водолазов — Кузьмин Женька, бывший матрос. Он поежился и застучал сапогами по железной палубе к борту, оглядывая яр заинтересованными глазами.

Капитан буксира что-то кричал, но слышно было плохо — относил ветер, да Женька и не слушал занятый своим делом.

— Главное — блесну не посадить! — сказал он и сделал короткий заброс вдоль ближней подтопленной осины — на пробу. Женька не дал блесне потонуть глубоко, чтобы не задела невидные в воде сучья, круто провел ее и вздохнул свободно. Он надеялся, что в корягах живут щуки, а вываживать рыбу рядом с опасным деревом было несподручно: могла уйти вместе с блесной.

Кузьмин подвинулся по борту левее к свободному месту на воде и бросил блесну еще раза три — в разные стороны. Чтобы выманить рыбу из засады, он вертел катушку рывками, блесенка то выскакивала к поверхности воды, то проваливалась, лениво сверкая. На палубу обеспокоенный остановкой вылез начальник группы костистый старик Иван Прокопьевич Мочонкин, прозванный «Три Ниточки» за употребление одеколона в неизвестные Женьке безводочные годы. Оказывается, на пробках, которыми завинчиваются флаконы с одеколоном, имеется только по три нитки резьбы — не больше и не меньше. Три Ниточки был в шерстяном водолазном белье и шлепанцах без пяток на тощих ногах.

— Опять воду мутишь? — спросил Мочонкин, не дождался ответа и разрешил: — Давай, давай… Может, и поймаешь кого…

Женька Кузьмин молчал и не шевелился, потому что щука вывернулась из глубины под самым бортом, когда он вытянул блесну, да так и осталась столбом. Она озабоченно шевелила зелеными плавниками, дивилась пропаже пищи.

— Килограмма на три… — подсчитал Женька и заторопился, опасаясь, что Три Ниточки может напугать рыбу. Но Мочонкин не успел подойти к борту, щука развернулась колесом и ушла в темную воду.

— Однако, приехали. — Три Ниточки определился на местности и заорал капитану буксира, чтобы правил к другому берегу — ловчее выгружаться.

Кузьмин наскоро обследовал блесну и швырнул ее метров на пять дальше места, где затаилась рыба. Выждал время, дал блесне утонуть, покрутил катушку и поймал-таки рыбину, дернулась. Вываживать ее времени не было: буксир отваливал, Женька решил, что леска выдержит, подвел щуку к борту и, не дав нырнуть, выбросил плавным рывком под ноги Мочонкину. Щука отцепилась от крючка и запрыгала по железу палубы. Три Ниточки ловко отпнул ее от края, обронив шлепанец, похвалил рыбака и ушел в тепло.

Берег, где обосновались водолазы, был отлогим и сырым. Они выбрали место посуше, сволокли тягачом семь железных вагонов для жилья, выгрузили имущество и отпустили буксир.

Капитан отчалил без слова: до Омска ходу — неделя, а река не сегодня-завтра застынет.

«Зимовать во льду — хорошего нету, вот он и торопится!» — понял Три Ниточки.

Вместе с водолазами на берег слезли мотористы электрической станции, повариха Анюта, водитель Егоров и еще разный народ из обслуги.

Вагоны установили торцами к воде, чтобы ветром не так хватало, и выправили по шнурку. Вагон, где размещались клуб и столовая, определили между жилыми, лицом к реке.

Когда дело с устройством закончилось, Три Ниточки позвал водолазов осмотреть реку. Они спустились к воде и, оставляя сырые следы, потоптались на песчаном закоске, куда выходила траншея, уже пробитая в дне реки земснарядом, прикинули что и как.

— Приперлись, а трассы и близко нету, — ворчал Толя Чернявский, царапая ногтем рыжую бороденку, ему не понравилось место.

— Сопливого вовремя целовать надо, — рассудительно заметил Три Ниточки, соображая, что не плохо бы перебросить конец с берега на берег, пока не остановилась река, но дело не состоится, троса не хватит.

— Отпускать надо корыто… — сказал Михайлов.

Земснаряд стоял шагов на двести ниже траншеи, уйти он не мог, хотя и сделал дело, а время припирало. Водолазы должны были принять его работу и составить бумагу.

Решили они, что тянуть не будут, а прямо завтра и обследуют траншею.

Водолазов в группе было трое. Кроме Женьки, Толя Чернявский и Михайлов, старшина. Все они отличались каким-то неуловимым флотским щегольством, а Чернявский даже носил бородку для «интеллигентного вида».

Водолазы — элита, голой рукой не трогай. Держатся особняком от остального народа и живут не так тесно. Женя и старик Три Ниточки — в одной половине вагона, Михайлов и Чернявский — в другой, через тамбур. Три Ниточки направился с берега прямо домой, а подводники пошли к катеру проверить снаряжение для предстоящей работы.

Под вечер Кузьмин освободился, вспомнил про щуку, достал из ящика с инструментом окостенелую рыбину, засунутую туда при высадке с баржи, и подался на кухню, к Анюте.

С поварихой у Женьки образовались неясные отношения. Неясные, впрочем, они были только с одной стороны, Анюта давно без ума любила водолаза, а он все не мог решиться на главный шаг, хоть и тянуло его к поварихе.