«Дорогой и любимый братик!
Ты не знаешь, что твоя любимая тётушка учудила!
Два первых письма она скрыла от меня.
Я же, не получив от тебя ни одной весточки, очень обиделась и решила с тобой никаких дел даже родственных не иметь.
Как-то, зайдя после школы на почту, спросила, были ли письма Мельниковым?
Почтальон сказала: – аж три!
Обида моя моментально исчезла, мне стало совестно за себя и за то, что я твоей клятве не поверила. Уже после Нового Года, на зимних каникулах, я устроила безудержный и бескомпромиссный допрос мамаши. И здесь она не выдержала и призналась, что письма перехватила, и стала высказывать мне всякие претензии по моему поведению: зачем купались голяком, зачем целовалась, и тому прочее?
Она усиленно допытывалась, не было ли у нас интимной близости. Это настолько меня обидело, что я перестала с ней разговаривать, и лишь, когда она попросила у меня прощения, я немедленно взялась за ручку, чтобы в спокойном, любящем тоне с тобой пообщаться.
Я за тебя безмерно рада, и горжусь твоими успехами!
Когда прочитала твой прекрасный стих, мир для меня стал просветлённым и чистым. Не знаю, что такого крамольного в нём нашла мамаша, что, испугавшись откровения, спрятала письма от меня.
Она и сейчас часто повторяет, что не красиво девушке со своей любовью навязчиво лезть в душу парню. Мол, девушка должна быть скромной и застенчивой, свои чувства надо уметь скрывать, тем более, Владлен брат, как никак родная кровь по отцу.
Когда ты уехал, я часто писала тебе письма, может быть, чересчур откровенные, поэтому, возможно, не решалась их тебе пересылать. Я их складывала в стол, как теперь догадываюсь, их мать все перечитала. И стала просто бояться наших отношений,
Ряд писем самых откровенных я прятала в книгах, так она и туда добралась, часть писем изъяла, но из души чувства-то не сотрёшь!
Вот и сейчас пишу тебе письмо, а за спиной, то есть за дверью комнаты, чувствую, стоит цензор с мечом, готовый лишнее всё вырезать. От волнений не вижу каждую пропущенную букву или запятую, эти вечные ошибки не дают мне покоя. Я вышла на финишную прямую. Мне нужна только медаль, чтобы осуществить свою долгожданную мечту и быть с тобой рядом, сколько Бог отпустит нам времени.
Прочитав твой стих, матушка сразу же заявила, что жить я у вас не буду, так как в одной комнате и развернуться негде, да и от института далеко. Мать до того изменилась после твоего отъезда, что часто чушь несёт: мол, моя дружба с тобой только учёбе будет вредить.
Ты спрашиваешь, как я учусь? Нынче стало учиться в школе трудно. Из-за этой политехнизации всё время гоняют на мех двор, изучаем трактора, сельхозмашины. Зачем они мне нужны. не понимаю, когда я собираюсь стать врачом. Да и жить и работать в сельской местности не собираюсь. Когда я сказала об этом матери, она не захотела меня понять, не поверила мне, что моё назначение, наивысший смысл жизни – лечить детей от всяких болезней. Хорошую практику и знания я могу получить только в городе.
Как жить с этим трудно, когда тебя не понимают! Мать безусловно начинает осознавать, что Сашка после армии в станицу не возвратится. Поэтому наседает на меня, призывая к долгу дочери. Я вида не показываю. Как мне жутко этот разговор слушать, соглашаюсь с матерью, но в душе закралась мысль после института уехать работать в большой город и забыть это долбаное хозяйство, от которого руки отваливаются и женственность только теряешь. Об этом шибко при ней в слух не скажешь!
Весь день метёт снег. Кругом все дорожки скрыты под снегом, тем не менее завтра отнесу письмо на почту и буду с нетерпением ждать твоего ответа. После серьёзного разговора с мамашей, думаю, не будет теперь больше читать чужие письма.
Между прочим, Владлен, отец твой недавно был в нашем колхозе, заходил к нам, но уже без крали. Беда с твоим отцом. Как он переживает, что расстался с этой женщиной. Мы, говорит, жили душа в душу – тебе, мол, сестра, не понять. Мол, ты виновата в нашей размолвке. Я же потихоньку за столом радовалась, что они расстались. Может быть, во мне говорила ревность? А может, боль за тебя!
Раз вспомнила твоего отца, значит, пора закругляться. Это как у твоего отца, если он выпивши берёт в руки гармонь, значит, самое время закругляться, а то за ночь ни разу не остановится, будет играть и петь, лишь бы выпивка не кончалась.
Завтра, может, метель надо мной сжалится – стихнет и теплее станет. Когда пришло время кончать письмо, я почему-то расклеилась. Трудно мне признаваться в этом, но рискну, скажу: больше жизни тебя люблю. Ты вот в моём сердце будешь навсегда. Надо бы какие-то другие слова, бодрые, что ли, написать тебе. А сердце просит только это! Не брани меня за это и не осуждай меня, дуру. Целую тебя крепко. Маринка».
