Река жизни

Как только Вы, Петрович, вышли за ворота комбината, Павел Иванович (брат директора) начал распоряжаться вскормлённой и взращённой Вами продукцией, как своей. Вместо сметаны, молока, куска мяса, гуся или там утки на мой стол ложилась только одна пыль от машин, перевозивших неучтённую продукцию с подсобного хозяйства. А моя помощница прямо на глазах расцвела, бегает то и дело в кабинет директора в короткой юбке, а он как флаг, за которым любой директор пойдёт – куда угодно, особенно если он высоко поднят! Вызываю Павла Ивановича к себе, а он, видите ли, очень занят, у него гости – родня директора! Беру контрольно-ревизионную комиссию и сама на озеро. Тычу ему под нос последний акт и говорю, как это надо понимать? И вместо привычного слова «позвольте» употребляю «какого»? Стала мысли свои выражать более доходчиво, быстрее и точнее. Показывайте, говорю, всех погибших птиц от болезней, которые Вы в акте указали, вплоть до птичьего гриппа. А на озере ни одной погибшей птицы, все водоплавающие – в здравии и спокойствии. Только Павел Иванович руками машет, готов вместо птицы улететь в дальние края. Я ему ещё жару и перца на пятки сыплю, обрисовываю будущую картину: «Если в ветеринарной лаборатории узнают, какую чушь Вы в акте написали, закроют комбинат, а всё подсобное хозяйство сожгут, а вас, работничков, в инфекционную палату упрячут. Там вы, уж точно, с такой жадностью не выживите». Тут он стал на месте подпрыгивать и составлять новый акт. Начали подсчитывать цифры. Прикидывать. И всё такое. А я, уезжая, ещё и говорю: «Участились жалобы рабочих на мясные котлеты в столовой. Мясо-то в котлетах практически отсутствует, а списано его, о-го-го сколько, на столовую. Здесь наш Павел Иванович и задумался, почесывая свою репу. Еду я с озера, хотя и не солоно хлебавши, но зато с удовлетворённой совестью в борьбе за справедливость, а про себя думаю о своей помощнице Валентине – короткая юбочка: «Только получив от своего начальника повышение по служебной лестнице, начинаешь сознавать, в какой степени твой начальник живёт за счёт государства! И такое меня зло взяло: поломай-ка голову ты теперь с моим заместителем, как выйти из затруднительного положения!» Через пару дней Павел Иванович и притащил этот злосчастный акт, а у самого глазки бегают, и рот до ушей. Я ему и говорю: «Здесь не до смеха, где продукция? Лучше, если бы она лежала на моём столе!» При этих словах Павел Иванович начал даже крякать – видно с бодуна. Я до того огорчилась от громадных убытков, что сразу Вам и отбила телеграмму»

Я взял в руки акт и к директору прямым ходом на согнутых ногах. Директор, как глянул на акт трезвыми глазами, так и обомлел, а потом на повышенных тонах:

– Ах, он подлец! Подсунул мне этот акт, когда я был на озере с председателем ревизионной комиссии с целью ревизии… Нашёл же время, когда его ввернуть на подпись.

Директор смотрит мне в глаза и говорит:

– Не позволю иметь такое жульничество на своём комбинате.

От этих слов я обалдел: только недавно это была всенародная собственность, а теперь уже частная!

Видя моё обомлевшее лицо, директор уже более рассудительно произносит:

– Я стою на страже общенародных интересов и не позволю, чтобы кто-то нахально списывал продукцию под мою руку.

Он немедленно вызывает главного бухгалтера на ковёр и неожиданно заявляет:

– Я сколько раз говорил вам, Полина Ивановна, что без визы Владлена Петровича ни одного акта мне не подсовывать на подпись. Следить за списанием продукции – эта ваша прямая обязанность! Я и воспарил духом, выходя из кабинета директора.

2 часть

Для нашего директора акт – не закон, а для молодой ревизорши икона – не святыня. Как только директор вместе с ней приехал на фазенду, перед ним сразу же нарисовался перед воротами братик Павел Иванович в трусах и галошах на голые ноги.

– Что за вид! – закричал директор голосом Великого Комбинатора. – Так разве встречают дорогих гостей? – на его лице появились пятна, вызывающие зуд в руках.

– Да я только жену выпроводил с фазенды, собрался ворота закрывать, чтобы она не возвратилась назад, а то передумает и что мне с ней делать – заегозил братец.

– Правильно сделал, посторонние люди на фазенде – лишние хлопоты. Сидите у меня здесь на шее!

Павел Иванович не выдержал и пробурчал в ответ:

– На твою шею не влезешь, там уже всё занято!

– А как ты думаешь, на шею доброго человека просто так не влезешь, – многозначительно и взволнованно согласился директор, поглядывая на свою спутницу с надеждой, чтобы вызвать у неё к себе уважение и любовь.

И уже спокойным голосом велел всё пересчитать и акт переписать:

– Составить акт тебе поможет Валентина Викторовна. Ты здесь с этой живностью совсем одичал. Надобно тебе научные книжки читать. А то всё моё хозяйство разоришь. Правда, рядом с умным братом и дураку легче живётся, а мне с вами не соскучишься – забавно!

И уже переходя на другую, более родственную тональность, спросил:

– Рыбу наловил, мясо замариновал, медовуху приготовил, гостиницу убрал, баньку истопил?