Реки Вавилона

Бекер начал последний обход лайнера. Он остановился под дельтовидным крылом и поднял голову. Нет, этот самолет построен не для того, чтобы перевозить несколько сотен пассажиров туристским классом. А для того, чтобы отвезти семьдесят очень важных персон быстрее скорости звука на мирную конференцию, для заключения сделок с нефтью и к иностранным любовницам. Самый элитный самолет. Максимальная скорость 2,2 M — это примерно две тысячи триста километров в час, в зависимости от температуры воздуха. Это скорость пули, выпущенной из скорострельной винтовки. При такой скорости полет становился воздушным преддверием ада, где внезапно менялись все стандартные правила полетов.

Полет на сверхзвуковой скорости характеризуется массой определенных требований. При скорости звука большой коэффициент лобового сопротивления, и, хотя дельтовидные крылья снижают его, у них плохие характеристики управляемости. У дельтовидных крыльев наблюдается рыскание, крен, от чего полет самолета затрудняется.

Если откажет двигатель на обычном коммерческом реактивном воздушном судне, то это никого не встревожит. А если двигатель откажет на сверхзвуковой скорости, можно запросто потерять управление лайнером. Самолет начнет вибрировать и разваливаться.

При скорости 2 M температура обшивки достигает ста двадцати семи градусов Цельсия. Если она поднимется выше, клепка не начнет немедленно разрушаться, но прочность обшивки может ослабнуть, что скажется во время следующего полета.

На скорости 2,2 M следует очень быстро принимать решения. Если, к примеру, вы решили выровнять самолет на высоте девятнадцать тысяч метров, то следует начинать делать это на высоте семнадцать тысяч метров. Если осуществите выравнивание слишком быстро, то пассажиров может забросить на багажные полки.

Была еще одна вещь, которая беспокоила Бекера с того самого первого дня, когда он поднял «Конкорд» на высоту девятнадцать тысяч метров. Проблема внезапной разгерметизации салона в случае поражения ракетой, небольшого взрыва на борту или попадания пули в стекло кабины. На обычных коммерческих воздушных судах, летающих на относительно малой высоте — примерно девять тысяч метров, — разгерметизация салона не создает непоправимой проблемы. Экипаж и пассажиры надевают висящие над их креслами кислородные маски и дышат таким образом, пока самолет не снизится до более плотных слоев атмосферы. Но на высоте девятнадцать тысяч метров даже для того, чтобы дышать в кислородной маске, необходимо иметь противоперегрузочный костюм. При отсутствии подобного костюма в распоряжении пилота имеется всего несколько секунд, пока он не потеряет сознание, чтобы снизиться до высоты, на которой возможно дышать с помощью кислородной маски. А дышать в маске на высоте девятнадцать тысяч метров невозможно. И даже если вы наденете маску, то все равно потеряете сознание. Бортовой компьютер среагирует на подобную ситуацию и благополучно снизит высоту полета, но к тому времени, когда вы достигнете высоты, на которой можно дышать в маске, вы очнетесь с нарушением деятельности мозга.

Бекера постоянно мучил кошмар: экипаж с повреждениями головного мозга приходит в себя. Они припадают к кислородным маскам, если у них еще хватит на это соображения, и пытаются понять, что означают все эти забавные лампочки и табло, расположенные перед ними. Глаза у них округлились, изо ртов течет слюна. А «Конкорд» ведет компьютер, ожидая, когда управление возьмет на себя человек. Неандертальцы в космическом корабле. А в салоне семьдесят идиотов-пассажиров с различными степенями слабоумия строят гримасы и хрюкают. В кошмарах Бекера «Конкорд» всегда приземлялся, а на смотровой площадке аэровокзала стояли люди и приветственно размахивали руками. Неужели они не удивятся, когда их друзья и любимые спустятся по трапу? Бекер закрыл глаза. Он понимал, что невозможно посадить самолет с таких высот при отсутствии кислорода на протяжении более тридцати секунд. Все эти кошмары были абсурдными. В мозгу Бекера прочно засела простая команда: «Если в кабине тебе все кажется незнакомым, то ничего не трогай». В конце концов просто кончится топливо.

Бекер вытер с лица пот и бросил взгляд на летное поле. В пятидесяти метрах от него Авидар осматривал «Конкорд 01». Интересно, преследуют ли Авидара подобные кошмары. Нет, только не Авидара.

Глава 5

Мириам Бернштейн сидела в зале и пила кофе в компании Абделя Джабари. Джабари увидел, как в зал вошел Ибрагим Али Ариф — второй араб в составе делегации. Он извинился перед Мириам и направился поговорить с Арифом.

Мириам заметила сидевшего в баре Иакова Хоснера, поднялась, задумалась, потом подошла к нему, но Хоснер даже не обернулся.

— Привет, — поздоровалась Мириам.

Хоснер бросил взгляд через плечо.

— О, привет.

— Послушай, мне очень жаль, если во время совещания я заставила некоторых людей почувствовать себя неловко.

Хоснер отхлебнул из стакана.

— Нет проблем.

— Вот и хорошо. — Некоторое время Мириам стояла молча. — Итак, значит, ты летишь с нами?

— Да. Премьер-министр только что сообщил мне это. Я лечу на «Конкорде 02».