Рекламная любовь

Сергей трезвонил уже несколько минут, а дверь все не открывалась. В конце концов он собрался было занять свое место на подоконнике возле окна, чтобы дождаться Машу, которая выскочила в магазин или еще куда-нибудь. Недалеко, потому что сегодня она работает в вечер, и значит, через час ей уже выходить из дома.

Он начал было спускаться вниз, но вдруг услышал перестук каблучков, дверь отворилась. Маша увидела его, улыбнулась чуть растерянной, отсутствующей какой-то улыбкой.

— Здравствуй, милый! Ты что?

— Пришел…

— Я вижу.

— Можно войти? — улыбался Сергей, радуясь, что видит ее, что она по-прежнему красива и что по-прежнему любит его. — А что ты так долго не открывала?

— Заходи, раз пришел.

Вот опять! Только она может так произносить слова! Кто-нибудь другой сказал бы то же самое, и вышло бы грубо. И ни за что не захотелось бы входить. А у нее это так мило, непосредственно, ласково. Мол, ты же уже пришел, что глупости спрашивать?

Сергей вошел, стянул куртку, увидел на вешалке незнакомую кожанку, вопросительно взглянул на Машу.

— А у меня гость, — сообщила она, ласково потрепав его по волосам. — Потому и не открывала долго. Музыка играла, я и не слышала звонка.

— Какой гость? Кто? — расстроился Сергей.

— Да-а, представляешь, преподаватель из института. Он здесь в командировке. Зашел меня с днем рождения поздравить, представляешь?

Они шли по коридору. Сергей очень расстроился: не удастся побыть с ней вдвоем.

— Не волнуйся, он уже уходить собрался, — шепнула ему на ухо Маша у дверей комнаты.

И Сергей засиял медным тазом. И сразу полюбил незнакомого преподавателя. Так и вошел в комнату с широкой улыбкой на лице.

Преподаватель оказался средних лет восточного типа брюнетом, впрочем, приятной, располагающей внешности. Он поднялся навстречу Сергею, с интересом разглядывая юношу.

— Знакомьтесь. Это Сергей, мой лучший друг. А это — Арам… Михайлович.

Преподаватель протянул руку. Сергей с чувством ее пожал.

— Очень приятно. О, какая у вас сильная ладонь! Занимаетесь спортом?

— Да так… Немножко. Вернее, раньше занимался.

— Какой вид?

— Спортивная гимнастика. Но я уже год как бросил. В институт готовился, потом первый курс…

— Где учитесь? О-о, — услышав ответ, уважительно покачал головой преподаватель. — Это очень серьезный вуз.

— Сережа у меня умница! — похвасталась Маша.

И Сережа снова просиял.

— Садись, милый!

Только теперь Сергей заметил букет хризантем, стоящий на столе. И початую бутылку шампанского. И два фужера. Маша, весело напевая, достала из серванта третий.

— Ну как день прошел, миленький?

— Хорошо. Удачный день, — не спускал с нее глаз Сережа. — А ты как?

— Да как? Вчера весь вечер проплакала, а сегодня. вот нечаянная радость: Арам Михайлович зашел. А теперь и ты. Так что у меня нынче очень хороший день.

— Мне уже пора, к сожалению, — поднялся преподаватель.

— Как? Уже? — Сережа попытался изобразить огорчение.

— Пора, пора. С Машенькой мы уже пообщались. Она мне о себе все рассказала. А у меня еще масса дел. Я ведь в командировке.

Он поднялся.

— Что ж, очень приятно было познакомиться. Какой у вас симпатичный друг, Машенька. Вы меня проводите?

— Конечно. Сережа, посидишь минутку?

Господи! Конечно, он посидит! Они вышли. Сергей нажал кнопку магнитолы.

Маша стояла на лестничной площадке, глядя на мужчину снизу вверх. На этого не то. грузина, не то армянина. Не. важно. На своего господина.

Не грузин и не армянин, а бухарский еврей Абраша Шнеерсон, он же Арам Балаян, он же Каха Боргулия, прижал ее к себе и мгновенно отпустил, даже слегка оттолкнул.

— Что ж, девочка, прощай! — потрепал он ее по щеке.

От его прикосновения у нее вновь задрожали колени.

— Ты больше не придешь? — поняла Маша.

— Не приду, — твердо ответил мужчина.

— Почему?

— Не нужно это. Пустые хлопоты.

— Как это…

— Так. Хороший у тебя мальчик, береги его.

Он еще раз потрепал ее по щеке, начал спускаться.

— Скажи… — вслед ему произнесла Маша, — ты правда…

— Что — правда? — замер он.

И обернулся, и так посмотрел на нее, что она едва нашла в себе силы продолжить:

— Правда то, что ты говорил о себе?

— А что я о себе говорил? Я ничего не говорил. А ты ничего не слышала. Поняла?

Столько угрозы было в его голосе, угрозы самой настоящей, угрозы ее жизни — это Маша почувствовала кожей, — что она похолодела и едва слышно пролепетала:

— Поняла.

Он продолжил путь вниз и, прежде чем скрыться за поворотом лестницы, добавил с усмешкой:

— Хороший мальчик. Только ты с ним жить не сможешь. Заскучаешь. Слишком он для тебя хорош. Слишком чистый мальчик. Ты другая. Такая, как я.

И исчез. Только звук шагов. Спокойный, размеренный.

Маша стояла, прислонившись виском к косяку двери, слушая шаги, пока далеко внизу не хлопнула входная дверь.

…— Ну что ты так долго? — капризным голосом произнес Сергей. — Я уж идти за тобой собрался.

— Ну-у, он про девочек расспрашивал. Про своих студенток. Кто, да что, да как…

— Что же вы, без меня не наговорились? — Сережа подошел к ней, обнял.

— Не успели. Сразу обо всем не наговоришься. — Маша отстранилась. — Давай выпьем, а? Мы ведь вчера толком и не успели отпраздновать.

Она разлила остатки шампанского.