Рекламная любовь

— Ну конечно, совсем не пила! Полбутылки коньяка усадила, а больше ни-ни. Я сколько раз говорила, чтобы не оставляли здесь спиртное!

— Попробуй тут без него в одиночке этой, — вставил мужчина.

— Никто не заставляет! Что стоишь? Одевайся! И быстро! Тебя гримировать час как минимум. А в одиннадцать нам павильон дают!

— А что надевать?

— Что хочешь, какая разница? Тебя там переоденут.

Маша ушла в спальню, судорожно перебирала вешалки в шкафу и никак не могла выбрать что-нибудь подходящее.

— Поторапливайся! Эй, как там тебя?

— Маша, — ответила та, натягивая тесноватые джинсы.

— Ну так торопись! Маша-простокваша… Господи, навезет всякого добра…

— Он у нас натура творческая. Порывистая, — усмехнулся мужчина.

— Ага. А мы его порывы расхлебывай…

Маша застыла, слушая эту перепалку. И оскорбительное «Маша-простокваша». Ее так никто никогда не называл. Даже в детстве не дразнили. Все, что они говорили друг другу, предназначалось ей, Маша это чувствовала. Зачем они ее обижают? Ведь ее привез сюда сам! Это должно было окружать ее неким ореолом, так она думала. А здесь откровенное хамство какое-то…

— Ну где ты там? Слава тебе господи, вышла! Не прошло и часу. И что он в ней нашел? — спросила каланча у мужчины и, не дожидаясь ответа, направилась к выходу.

Внизу их ждал синий «форд».

— Садись на заднее сиденье, туда, в угол, — приказал мужчина и сел рядом с Машей. Женщина заняла место возле водителя.

— Гони, Андрюха, что есть мочи! Горим синим пламенем!

Они мчались по московским улицам, водитель отчаянно нарушал правила, обгоняя то справа, то слева, то вообще выезжая на встречную полосу и там опять кого-то обгоняя. Он бесконечно сигналил, выкрикивал в окно ответные матюги… У Маши голова пошла кругом. Ее начало тошнить.

— Мне… плохо! Остановите, пожалуйста, — жалобно попросила девушка.

— Ага! Сейчас! Может, ты думаешь, что едешь в карете «скорой помощи»? Плохо ей! А кому сейчас хорошо?

Эта тетка просто гестаповка какая-то, подумала Маша, едва сдерживая спазмы.

— Эй, Марго, она сейчас блевать начнет! — мужчина на всякий случай отодвинулся от Маши.

— С чего это? Беременная, что ли? Нам только таких не хватало. Ты там дурака не валяй! Мы противорвотные средства не рекламируем. У нас нынче другая программа.

— А… где Арнольд Теодорович?

— Зачем он тебе?

— Я., поговорить с ним хотела…

— Успеешь еще. Наговоришься, — недобро усмехнулась женщина.

Арнольд Теодорович сидел в своем кабинете, слушая доклад начальника службы безопасности, Алексея Смирнова.

— Григорий приехал дневным автобусом, отправился домой. И выяснилось, что его жена пропала.

— Как пропала?

— Оставила записку, что уходит от него. Чтобы он ее не искал.

— Нормально! Вот до чего бабу довел! Куда же она делась?

— Григорий считает, что она у вас. Что вы ее прячете на одной из наших квартир.

— Кретин! С чего он чушь такую придумал?

— Говорит, вы заставили его согласиться на то, чтобы его супруга побыла пару недель вашей… секретаршей.

Арнольд расхохотался.

— Вот идиот! Я его просто проверить хотел! Это же библейский сюжет. Господь проверяет преданность Авраама. Повелевает принести в жертву единственного сына, Исаака. А когда старец заносит нож над сыном, всевышний свое требование отменяет. Это же такая «проверка на дорогах»…

Смирнов кинул мгновенный взгляд серых глаз на шефа.

— …Нужна мне его баба! А то у меня их недостаток! Хотя, должен тебе сказать, Алина эта телка клевая. При случае я бы ее трахнул. Хороша штучка. Ну да не о ней речь. Так что Григорий?

— Как с цепи сорвался. «Береттой» размахался… Грозится вас убить, — после некоторой паузы закончил Алексей.

— Убить? Меня? Ты соображаешь, что говоришь?

— Я-то да. Да вот запись, послушайте. Это сегодня утром записано.

Он достал диктофон, нажал кнопку. Послышался голос Григория. Голос захлебывался от ярости.

«— Я, в натуре, все понял! Это он нарочно меня выволок в городишко сраный. И бросил там, как шавку, а сам слинял. Да еще девку прихватил. А на меня потом все шишки. Кто, да откуда? В ментовку поперли… Я еле отмазался. Ментам по три сотни сунул каждому. Высоко же ты думаю, Алик, верных людей ценишь. Ладно. Приезжаю, значит, а Алки дома нет. И записка. Там все ясно: к другому ушла! Значит, этому кобелю старому мало тех девок, что он на улицах хватает. Ему теперь наших жен подавай!

— Григорий, уймись, думай, что несешь!

— А что уймись-то? Он завтра и твою бабу захочет. Так ты что, отдашь ему?

— Я не женат.

— Вот! Ты не женат! Это правильно. Когда у такого козла похотливого работаешь, жену лучше не заводить… свою старую клячу не трогает… А на мою, ишь, хотелка поднялась…

— Прекрати! Не смей в таком тоне!

— Не смей? Да что ты мне сделаешь? Что он мне сделает? Я вот пойду да показания дам по прошлым делам. То-то менты обрадуются! То-то у них раскрываемость повысится! Или пойду сейчас к нему и шлепну его как муху. И мне ничего не будет! Потому что у меня справка есть. Посижу в больничке пару месяцев — и свободен! Да я и тебя хлопнуть могу запросто! Прямо сейчас!»

Послышалась возня, матерные выкрики.

— Это я его разоружил, — объяснил Алексей и отключил диктофон.