Реконкиста

– Указанное направление мы точно нанесли на карту, – дополнил его Фушерон. – Верю, что и в этот раз он не ошибся. Согласно компасу, мы должны отправиться через перевал.

– Когда мы упрашивали его не покидать нас, он промямлил еще несколько предложений, которых невозможно было понять, – прибавил доктор. – Лично я понял буквально пару слов: "Крест укажет дорогу, вода жизни" и еще "Кто воюет огнем"… Мы понятия не имеем, что все это может означать.

– Когда рассветет, осмотрим карты. Быть может, все эти определения как-то связаны с названиями местностей, поселений или туземных символов, – предложил я.

Разговаривая таким образом, мы добрались до небольшого овражка. Ожидавшая там Лаура бросилась мне на шею. Я целовал ее, смакуя слезы, которые никак не могли быть притворными. Я чувствовал тяжесть взгляда смотревшего на нас Лино, но решил не обращать на это внимания.

Около одиннадцати мы поднялись на перевал, откуда расстилался превосходный вид на плоскогорье и огни, горящие в темноте. Покидая место нашего пленения, мы подожгли полосу, сложенную из хвороста, что она образовывала нечто вроде запального шнура. Огонь хватил костер, на который мы собрали все связки веток, которые, по первоначальной задумке, должны были образовывать надпись. Вместо него получился один огромный костер. Если fra Якопо глядел издалека, он мог быть уверен, что его люди выполнили задание. Сам лагерь доминиканца был виден слабее, зато огненная надпись "Amigos" светилась ярче неоновой рекламы на крыше небоскреба SGC в годы наибольшего процветания нашей фирмы. Надпись "Друзья" должны были видеть даже с Луны.

Фруассарт призывал нас ехать дальше, чтобы до рассвета максимально удалиться от Сан-Антонио, я же настаивал обождать, по крайней мере, до полуночи.

– Ты веришь, что они прилетят? – спрашивал Павоне.

– Я в этом уверен.

Понятное дело, что ни в чем уверен я не был. Хотя… Вы помните начало фильма "Челюсти"? Ничто не предсказывает трагедии. Молодежь беззаботно бежит, чтобы искупаться в теплых волнах… Одна только та музыка. От самой музыки волосы становятся дыбом на головах зрителей. Такой же страх был у меня той ночью, хотя рядом с нами не звучала какая-либо мелодия, над землей расстилалась тишина, напряженная, нарушаемая, иногда, слабым порывом ветра, более глубоким вздохом кого-то из нас или фырканьем чем-то обеспокоенного коня.

Подлетающий диск я, похоже, вначале почувствовал, чем увидел. Прижавшаяся ко мне Лаура сильнее сжала мое плечо. Объект, похожий на вращающуюся полную луну, бесшумно вынырнул из глубины неба, переместился над пустошью, чтобы зависнуть над лагерем испанцев.

Не знаю, что в эти мгновения думал fra Якопо. Он ли был той фигуркой, широко размахивающей факелом, которая выбежала перед горящей надписью "Amigos"? Наверняка. Инквизитору я ни в малейшей степени не завидовал. Его движения казались отчаянными. Интересно, заметил ли он, что летающая тарелка не посвятила особого внимания котловине, где ее должны были ждать жертвы. Она даже не снизила полета. Точно так же, не ответила она на приветственные жесты. Никакого знака, никакого звука. Диск окружил лагерь по широкой окружности, после чего из дюзы, размещенной в нижней части "тарелки", была выпущена струя, похожая на концентрированный дым. Этот газ, коснувшись земли, в мгновение ока превратился в клуб огня, который тут же охватил повозки и палатки. Благодаря подзорной трубе, я видел маленькие фигурки людей, охваченных языками пламени, которые катались в пустынной пыли вроде муравьев из горящего муравейника.

Только это не было концом акции по уничтожению. "Тарелка" переместилась в сторону Рио-Гранде, туда, где располагалась миссия Сан-Антонио, и вновь выпустила струю зажигательной субстанции, какого-то напалма, составленного по неведомому нам рецепту. Тут же все поселение, вся миссия, военные бараки были охвачены огнем, по небу разлилось багровое зарево.

– И спустил Господь на Содом и Гоморру дождь серы и огня, и уничтожил всю округу со всеми ее обитателями, а так же растительностью. Так что над землей поднялся густой дым, словно бы из печей, в которых плавят металл, родом… – произнес вполголоса старый пират.

14. Знак креста

Восемь путешественников: семеро мужчин и одна женщина, двигались по пустынному пути, начертанному предсмертным жестом отца Гомеса. Три ночи и четыре дня прошли с того момента, как мы стали свидетелями огненного уничтожения испанского поселения. Три ночи и четыре дня мы жили, словно лемуры или другие ночные животные, спя днем в каких-нибудь расщелинах и пещерах, чтобы по ночам стремится к мифической Циболе, к таинственному городу, которое до сих пор считалось лишь миражом жаждущих золота конкистадоров и плодом индейских легенд.

Что нас гнало помимо чувства обязанности, какие у нас имелись планы?