Реконкистадоры

…Был неумолкающий капитан десантного катера. Этот парень, видимо, задался благородной целью скрашивать наши скучные будни комментариями, претендующими на остроумность — но годными лишь получить приз «за самую тупую мысль, пришедшую в голову разумному существу». Гадёныш строчил свои сообщения без передышки, и, судя по их тексту, его в нас не устраивало буквально всё…

Что вы там встали, имбецилы? Хотите опорожниться, но от страха сфинктеры свело?

Ну, в общем, совсем всё… Сдаётся мне, что он просто, хоть и инопланетянин, вошёл в состояние крайнего раздражения — и продолжал себя накручивать всё это время, поэтому теперь мы представлялись для него мировым злом, самым страшным врагом и вообще некультурными типами, отказывающимися с ним общаться. И теперь, как оно обычно и бывает в подобных ситуациях, его не сможет порадовать даже наша окончательная смерть…

В общем, всё говорило о том, что пора брать ноги в руки и ускоряться. И пусть был риск нарваться на пару стражей — но и мы всё же не кисейные барышни, а здоровые такие мужики с пушками… Хотя в тот день я смены темпа требовать так и не стал. Мы ещё не успели отойти от первой схватки на корабле, поэтому перед второй ударникам надо было передохнуть. И Дэвид с его заячьей тактикой помогал в этом деле как нельзя лучше.

Он даже нашёл идеальное место для ночёвки, в котором ни одна крупная тварь не смогла бы нас достать. Это была пещера, когда-то, наверно, полностью скрытая от глаз. Её вымыла вода, стекавшая вниз с небольшой скалы. Однако чем больше со временем становилась пещера, тем тоньше были скальные стены — и тем больше вода давила на них. В какой-то момент скала треснула, вода вылилась, а в просторную пещеру с песчаным дном появился удобный проход — всего в полтора метра шириной.

— Здесь! — радостно сказал Дэвид, указывая на трещину. — Если внутри никто не завёлся, то сможем с комфортом переночевать.

Внутри завёлся гигантский питон. Если, конечно, по морде судить — точь-в-точь питон. Вот только эта змеюка была в самом своём широком месте толщиной с человека. И ладно бы с нормального человека — в его пузо, по моим расчётам, влез бы даже Нагибатор с парой рыжих близнецов под мышками… И длиной он был метров восемь, весь такого гнусненького бежевого окраса, который и не разглядишь-то, если подобная фигня тебе в лесу встретится… И башка у него была массивная — в такую и я бы пролез со свистом. Однако от картечи в голову никакие габариты не спасают. Питон как раз вылез посмотреть, кто это к нему в гости зашёл, когда мы зарядили одну из пяти больших пушек, взятых с собой.

Собственно, опасность заметил Принтер, которому и предстояло стрелять — он тут же поджёг фитиль и навёлся. Питон, не подозревая о грозящей ему опасности, чуть выгнул шею и принялся двигать челюстью, примеряясь к Нагибатору (на всякую мелочь он размениваться не собирался!). И в этот момент как раз грохнул выстрел и превратил его башку в решето…

Косорукие уроды! Даже нормально попасть не можете! Всё по площадям садят!

— Чтоб меня! — выругался Дэвид. — До последнего не верил, что у вас огнестрел не бутафорский…

Заряд картечи с близкого расстояния почти оторвал гигантскому питону голову. Мы быстренько оттащили его тушу подальше, вырезав всё, что показалось вкусным в качестве будущего ужина, а затем осторожно зашли в пещеру. Убедившись, что питон жил в гордом одиночестве, мы натаскали дров и устроились на ночлег.

Правда, пришлось немного помучаться с яйцом… В самом широком своём месте оно никак не хотело проходить в трещину — ну а самое широкое место трещины, как назло, было у самой земли. В итоге мы просто раскопали песок на дне пещеры и сумели кое-как протолкнуть внутрь точку возрождения. Как раз вовремя, потому что снаружи уже вовсю бушевал шквал надвигающейся бури…

В ту ночь я долго не мог уснуть. И нет, сообщения от командира десантного катера не то чтобы сильно мешали, хотя он и старался усложнить нам жизнь — видимо, жертвуя даже собственным сном… И меня не слишком трогали звуки разыгравшейся бури, и даже почти не раздражало, что в трёх метрах от меня через дырку в своде пещеры капает вода — она быстро впитывалась в песок и не доставляла неудобств. Занимал мозг Филиппа Львовича один-единственный вопрос: какой вообще сегодня день? Раньше это всегда выяснялось в полночь, когда система выкидывала сообщение — мол, столько-то суток прожито. А сейчас она была занята, и я прямо-таки завис без правильной информации… Кажется, мы уже перевалили за шестисотый, если мне не изменяет память…

И проснулся я рано. Очень рано. И не сразу понял, что меня разбудило. Сначала приподнялся и проверил всех — но мои спутники ещё сладко спали. Только часовые сидели у тлеющих углей костра, о чём-то переговариваясь. Было раннее утро, буря закончилась, и из отверстий в потолке падал неяркий свет. А потом я почувствовал взгляд…