Реконструкция

Оставшись один, Митя сел и откинулся на спинку кресла. У него случались хорошие выступления, когда можно было собой гордиться, но сейчас было ощущение, будто он сидит в артистической после удачно проведенного концерта, в котором своим соло уложил наповал самых настоящих профессионалов, выступив так, как никто от него не ожидал.

Ноябрь 1992 года

В кабинете директора Шуховки сидел сравнительно молодой мужчина, державший в руках пластиковую папку с тиснением «Гидроспецпроект». Они разговаривали уже несколько минут.

– А что было бы? – задал вопрос Вихров.

– Ну что было бы? Навернулась бы твоя школа, треснула и развалилась. Митя, это чудо вообще – она давно должна была грохнуться!

Обследование здания, которое Вихров заказывал еще в конце 1989 года, заняло длительное время, а главное, дало очень тревожный результат: здание Шуховки в буквальном смысле трещало по швам.

Результаты исследования говорили о том, что нужно срочно начинать укрепление фундамента. Тогда Вихров еще не очень хорошо представлял себе, как это выглядит, но инженер из фирмы «Гидроспецпроект» по имени Костя, с которым у Мити сразу же установились хорошие отношения, успокаивающе сообщил:

– Нормально все будет. Поставим буроинъекционные сваи – это верняк!

Тот факт, что фундамент школы укрепят не простыми сваями, а буроинъекционными, успокоить Вихрова не мог: что это такое, он не знал, а неизвестности, как правило, опасался. Но Костя помог ему расширить кругозор:

– Смотри, укрепление фундамента методом буроинъекционных свай, – Костя стал рисовать, – абсолютно надежная штука. Вот тут мы с внешней стороны, на уровне нулевой отметки…

– Нулевая отметка – это уровень земли? – уточнил Вихров.

– Да. Так вот, мы там под углом тридцать пять градусов бурим скважину – сантиметров пятнадцать в диаметре. Глубина скважины – где-то метров десять – двенадцать.

«Ничего себе, – подумал Вихров, – как глубоко: почти трехэтажный дом». Костя продолжал рисовать, заштриховывая детали и снабжая чертеж стрелками с надписями.

– В это отверстие в земле вставляем арматуру – это штырь такой длинный – и под давлением заливаем специальный, особо прочный цементный раствор – получается буроинъекционная свая. Такие сваи у тебя вокруг школы будут с шагом примерно в метр. Такие же сваи под углом делаем с внутренней стороны стен. Получится, что все здание окажется как бы в козлах, и это должно приостановить осадку.

Побеседовав с Костей несколько раз и уверившись, что он разбирается в том, о чем говорит, Вихров дал добро на эти работы. Единственное, что он попросил прибавить, – датчики. После окончания работ нужно было как-то удостовериться, работают ли эти сваи и насколько их несущая способность равномерна. Поэтому, выяснив, что установка датчиков и ежемесячное снятие с них показателей способны обнаружить осадку даже всего на сантиметр, Вихров добился их установки. На это требовались дополнительные расходы. Средства были выделены.

Во время работ по укреплению фундамента учебный процесс не останавливали: педагоги и ученики, довольные тем, что из привычного места никуда не нужно переезжать, стоически терпели шум и пыль от бурильной техники, установленной прямо у окон первого этажа. После каждого сверления рабочие перетаскивали технику на метр дальше – шум, гам и пыль начинались по новой.

Работы шли по графику, Костя регулярно заходил в кабинет Вихрова выпить чаю и рассказать, как все движется. Они уже встречались как добрые приятели и могли спокойно говорить не только о работе. Однако тут вдруг Костя зашел в кабинет к Вихрову как-то слишком порывисто. Он, как обычно, спросил чаю, но Митя обратил внимание на манеру его появления, да и выглядел Костя каким-то возбужденным и озадаченным.

Опустив пакетик чая в чашку и находясь к вошедшему спиной, Вихров спросил:

– Чего случилось?

– Ну, ты в рубашке родился!

Начало было многообещающим.

– Понимаешь, ребята мои вчера начали бурить скважину на углу правого крыла школы – тот угол, который в сторону Ленинской библиотеки смотрит. Представил? Просверлили метра три, и бур у них бац – проваливается!