Реконструкция

В стране уже наступило новое время – время невиданных по советским временам свобод и настолько же невиданной нищеты – как государства, так и его граждан. Поэтому руководителям государственных предприятий не возбранялось использовать вверенные им имущественные ресурсы так, чтобы частично облегчить стране заботы по финансированию людей, за ними присматривающих.

Вихров такой возможностью воспользовался, отремонтировав флигель, а две комнаты в нем сдав какой-то фирме по продаже – ни много ни мало – вертолетов. Комнаты располагались напротив туалета, и педагоги заниматься в них совсем не хотели.

Как понял Митя, фирма имела отношение к Министерству обороны. Во всяком случае арендаторы назвались бывшими военными, а представить, что у нас в стране вертолетами могут торговать частные лица, у Мити тогда не получилось.

Проще говоря, Вихров особенно не вникал в то, кому он сдал помещения. Фирм в то время расплодилось немерено, поэтому раз вертолеты – значит вертолеты.

Оказалось, впрочем, что эта фирма была какой-то особой: договор с ней Вихров заключил в марте 1992 года, но сколько с тех пор он ни пытался увидеться с арендаторами, сделать этого не удавалось – комнаты оставались запертыми. Лишь несколько раз кто-то говорил Вихрову, что видел людей, входивших или выходивших из них, однако сами арендаторы с Митей не общались, а застать их он никак не мог.

Тем не менее рассчитывать в этой ситуации можно было только на «вертолетчиков»: других источников дополнительного финансирования у Вихрова просто не было. Поэтому в течение следующих нескольких дней Вихров поставил себе в план регулярное посещение этих помещений. Он аккуратно приходил в недавно отремонтированный корпус и дергал дверные ручки комнат, отданных в аренду. Двери были заперты.

У Мити вошло в привычку заходить во флигель и в буквальном смысле слова ломиться в закрытые двери. Однажды вечером, перед уходом из школы, он автоматически направился во второй корпус для очередной проверки.

Вихров нажал на ручку двери, и она, против обычного, подалась. Он оказался в темноте между дверьми – все классы первого этажа были оборудованы тамбурами для лучшей звукоизоляции – и почувствовал, что в комнате явно кто-то есть. Тогда Митя осторожно приоткрыл вторую дверь.

За столом сидели двое худощавых мужчин с обветренными, чисто выбритыми лицами, их стрижки с короткими висками не скрывали пробивающуюся седину. Несмотря на то что они были в штатском, Вихров узнал в них тех самых бывших военных, которые год назад арендовали у него помещение.

Один из мужчин посмотрел на Митю и встал из-за стола. Пока они сделали навстречу друг другу несколько шагов, Митя заметил, что с тех пор, как он был здесь год назад, ничего не изменилось. Ремонт был почти так же свеж, у окна стояли те же стол и стулья, которые он сам распорядился сюда поставить. Ни шкафа с бумагами, ни каких-то скоросшивателей, офисных причиндалов, ни папок с надписями «Входящие» и «Исходящие» и проч. – ничего этого не было. Из нового были только серый кнопочный телефон «Панасоник» и початая бутылка дорогого французского коньяка. Пластиковая тарелка с дольками лимона и граненые стаканы не в счет.

– О! Директор! Сколько зим! Прости, из головы вылетело, как тебя…

– Дмитрий Сергеевич, – тихо сказал Вихров.

– Митя, значит! Ну да, конечно! Извини. Ты проходи, садись – мы тут как раз…

Мужчина придвинул еще один стул так, чтобы Мите было удобнее оказаться за столом. Его партнер извлек из портфеля стакан и молча поставил его перед Митей – взаимопонимание между мужиками было полное.

– Ты прости, Дмитрий Сергеевич, мы по-походному… – он махнул рукой в сторону Министерства обороны. – Были тут напротив и зашли, вот – неожиданно как-то все получилось.

Митя сел на предназначенный для него стул и посмотрел на слезливые дольки лимона. Во рту появилась слюна. Отставник что-то говорил, а Вихров прикидывал, когда лучше начать разговор о деньгах: сейчас или все-таки сначала придется с ними выпить?

На бутылке было написано Hennessy – хм, можно и выпить, потом проще будет разговаривать.

Говоривший с ним мужчина закашлялся, судя по характерному грудному звуку – от многолетнего курения. Это сбило его с излагаемой мысли, он взял бутылку и разлил коньяк по стаканам.

– Так. Значит, я – Александр Семенович, это, – указал он на сидевшего напротив него, – тезка мой, Сан Саныч. Мы тут по хорошему поводу собрались – так что давайте, братцы, выпьем.

Все трое чокнулись. Военные опрокинули стаканы, и, несмотря на то что объем жидкости значительно превышал глоток, содержимое стаканов удалилось в одно движение.

Митя не ожидал столь радикального отношения к французскому коньяку: он собирался пригубить напиток и поставить стакан на стол, поскольку не любил пить коньяк залпом и к тому же знал, что это считается плохим тоном. Но подумав, что цель его визита не в демонстрации культуры пития, последовал примеру бывалых офицеров.