Рекорд

Я бы хотела заниматься с Тимом любовью прямо здесь, на этой террасе, хотела бы, чтобы он обалдел. Отчего-то думалось, что ему бы понравилось.

Меня рушили воспоминания о рассказах сестры. Я ненавидела себя, когда их слушала, но и остановиться не могла. В ее рассказах была жизнь, страсть, боль, и я, как оборвыш с обочины, жадно хватала каждое слово. Теперь эти слова навечно между нами, как кирпичики возведенной стены.

Хотя бывало, что я дышала для себя. Только для себя одной наедине с классным парнем. Почти как на свидании.

— Я чувствую себя в безопасности рядом с тобой. Сегодня, правда, не справилась, прости еще раз.

— Это было максимально глупо, — сказал Тим, впрочем, без негатива. — Далеко бы ты не уехала, сама понимаешь, на первом же посту задержали бы.

— Знаю. К утру была бы у Шилова на блюдечке. — Я потерла лицо. — Господи, как страшно. Как мне страшно, Тим, я не могу это даже описать словами.

— Значит, панички у тебя начались не сразу после первого похищения?

— Родители тогда были рядом каждую минуту, они сделали все, чтобы я чувствовала себя любимой и очень значимой. Может, приступы и были, но я не помню. Папа сразу же отдал меня в спорт, возил на танцы, на эндуро, карате, рисование, в музыкальную школу… Я привыкла к адреналину, он постоянно был в крови, и я чувствовала себя хорошо. Потом случилась пауза. Папа погиб, я готовилась к экзаменам, поступила. Учиться в меде было тяжело, на спорт времени не оставалось. А может, я просто спятила, не знаю.

— На что это похоже? Расскажи мне.

Я глубоко задумалась, подбирая слова.

— Наверное, на концентрацию страха. Целого монстра из страха, и этот монстр на тебя надвигается. — Я сделала угрожающее движение, но Тим не отшатнулся, поэтому просто потрепала его по волосам. — Здравые мысли ломаются об него, как деревянные стрелы о танкер. И ничего не можешь сделать. Я… Понимаешь, в детстве, когда сидела в том подвале, я не знала, вытащат меня или нет. День за днем одна. В темноте. Я тряслась от каждого шороха, я боялась, что конца не будет никогда. Это было очень сильное потрясение. Иногда я будто оказываюсь в теле маленькой девочки… — Поболтав ногами, после паузы я продолжила: — Мне кажется, что лечение в клинике не помогает. В смысле… я нормально себя чувствую и во все остальное время. Я могла бы вести обычную жизнью вне стен больницы. Не знаю. Думаю, могла бы. — Я достала следующую сигарету. Пальцы немного дрожали, потому что я ощущала себя уязвимой. — Я ни с кем не говорила на эту тему. Сестра желает мне добра, но она видела мой приступ и сама запаниковала.

— А мать? Юля о ней редко рассказывала.

— Она… ты знаешь, она хорошая. Маме тоже пришлось непросто, и я ей сочувствую. У меня пока нет детей, но, наверное, если бы был выбор, я бы сама спустилась в тот гребаный подвал еще хоть двести раз, чем отдала бы туда своего ребенка. Боже, любого ребенка. Ни за что. Да, маме пришлось нелегко, и она… не знает, как мне помочь. Был один момент, после которого я перестала ей доверять. Она уже вышла замуж за Шилова, и я относилась к нему нейтрально. У меня начались приступы, и мама… она попросила отчима сказать мне, что я еду в клинику. То есть она скинула это на него. Понимаешь? Тогда я осознала, что доверия больше нет. Мама прикрылась новым мужем от моих проблем. Хм… Я привыкла к тому, что все пытаются меня куда-то спихнуть. Мне безумно хочется вырвать деньги и свалить, просто пожить в одиночестве.

— Ты классная девчонка, жаль, что с тобой все это случилось. Шилов уебок. Не думаю, что общение с ним хоть кому-то могло пойти на пользу.

Тим произнес это так, будто ему и правда жаль.

— Я никому не расскажу, что ты бываешь милым, — расплылась я в улыбке. — Шилов решил выдать меня замуж.

— Это в каком смысле?

— В прямом. За своего дружбана. Да что ты дергаешься? Брак в наше время не символ любви, любить можно и без печати в паспорте. Брак — это способ урегулировать юридические вопросы. Если ты, не дай боже, пострадаешь, кого пустят в реанимацию? Твою мать или твою жену. Подружку, сожительницу — нет. Юридически она никто и не имеет право ни на что. У меня есть кое-какие активы от папы, и Шилов задолбался мотаться ко мне с матерью. Ему было бы удобно пристроить меня замуж. Но я не пойду. Посижу еще какое-то время в клинике, потом свалю оттуда. С деньгами будет просто.

Тим хмыкнул и отвернулся. Затем снова посмотрел на меня.

— Я тебя не пугаю?

— Скажи мне, что делать, если с тобой случится приступ.

— Тим, я тебя не пугаю? Мои проблемы?

— А чего мне бояться? Что Шилов не возьмет меня в «Автоспорт»? — усмехнулся он. — Сказал же, ты классная девчонка, живи здесь, сколько хочешь.

Я улыбнулась.

— Столько статей про тебя прочитала, и в большинстве написана чушь. Ты продолжил тренироваться на следующий день после трагедии с Федором Матросовым. Подают это так, будто тебе плевать.

— Мне и правда плевать.

— Я думаю, ты просто не понимал, что делать дальше, и занимался тем, что умеешь. Люди иногда бывают такими тупыми.

— Давай займемся сексом?