Реквием

Зная об этом, сильный, но добрый по натуре юный Набу упросил отца не убивать брата. В таких случаях обреченного, связав большой келек (плот, поддерживаемый на воде надутыми и завязанными бурдюками из козьих шкур), и загрузив плот с провизией и несколькими козами с козлом, отправляли вниз по течению Мурата.

Выжившие в стремительном потоке горной реки, ссылаемые попадали в более спокойный Евфрат. На крутых речных поворотах, келек, как правило, выбрасывало на берег и отверженный начинал новую жизнь в одиночку, либо попадал в плен, к обитавшим в южной Месопотамии, воинственным племенам аккадцев. Во время половодья келеки, бывало, выносило в Большую Соленую Воду (Персидский залив).

Келек строили сообща, всем городом. Это был значительный и серьезный момент в жизни поселения. Определяли, несмотря на возраст, нового будущего правителя города, хозяина, военачальника, человека, призванного принимать в будущем ответственные решения в мирной и военной судьбе городов.

Келек вязали прочными лианами из крепких стволов привезенного низовьев Мурата евфратского тополя. Наконец пропитали горячим козьим жиром, надули и завязали бурдюки. Ранним утром, едва солнце показалось между вершинами Арарата, в келек погрузили семена в сосудах из обожженной глины, коз, молодого козла. Адаб, с трудом удерживая равновесие, уселся в центре келека. Кто-то из стариков подал ему длинный шест для управления плотом.

Оттолкнув келек от берега, братья наблюдали, пока груженный плот не скрылся за поворотом горного потока. Потом повернулись и, не оглядываясь, пошли в город. То, что произошло, не было предосудительным, считалось знаком хорошего отношения к братьям-соперникам по наследованию должности правителей городов. Править должны только сильные телом и духом.

Адаб плыл только днем. Как только солнце катилось к закату, Адаб шестом подталкивал келек к берегу и прочно привязывал его к стволу толстого дерева. Ночевал на келеке, опасаясь, охотящихся по ночам шакалов, гиен и каракалов (разновидность рыси). Питался сухими мучными и сырными лепешками, уложенными в глиняный сосуд, дикорастущими вишнями и мелкими, больше похожими на дикий миндаль, персиками, в изобилии растущими на берегах вдоль реки.

К концу второго дня путешествия Адаб увидел, что река внезапно расширилась, чистые струи Мурата смешивались с более мутными потоками воды, текущей со стороны захода солнца. Адаб понял, что келек достиг места, где бурный Мурат сливается с более спокойной Карасу. Дальше предстояло плыть уже по Евфрату. Каждый день, как только солнце склонялось к закату, длинным шестом Адаб направлял келек к пологой части берега. Течение Евфрата в таких местах было более спокойным. Адаб выволакивал келек на берег, освобождал, привязанных к центральному стволу келека коз.

Козы, словно чувствуя короткую свою трапезу, быстро насыщали желудки сочной травой и корой кустарников, в изобилии растущих вдоль реки. Утром Адаб снова направлял свой келек вниз по реке, навстречу неизвестности. Однажды стремительное течение ударило келек о выступ нависающей скалы. Келек резко развернуло, закрутило, и Адаб, не удержав равновесия, был сброшен в ледяную воду.

Едва успел ухватиться за, привязанный длинной веревкой к центральному стволу плота, шест. Подтягиваясь по шесту, затем по веревке, совсем окоченевший, с трудом взобрался на мчащийся в стремительном потоке, келек. С трудом раздвигая, сведенные ледяным холодом воды, суставы, направил свое плавучее временное жилище к берегу. Успел привязать к дереву плот, выпустил на берег пастись коз и потерял сознание.

Очнулся от негромкого разговора на непонятном языке. Над ним стояли, низко склонившись, двое: старик и старуха. Поодаль на траве сидели две женщины и девочки. Это было одно из разрозненных племен гутиев, изгнанных со своей родной земли (Территория современного Иракского Азербайджана — Прим. автора) первыми набегами акаддцев.

На зеленом склоне пологого холма паслось большое стадо коз. Седая, с длинными волосами, старуха, сидя у потухающего костра, помешивала в глинянном, с двумя массивными ручками, горшке варево. Увидев, что Адаб очнулся, отлила из горшка в глиняную плоскую, больше похожую на миску, чашу, варева и поднесла ко рту Адаба.

Приподняв голову Адаба, старуха с трудом напоила его горячим горьким отваром. Напившись, Адаб снова потерял сознание. Вновь, как раньше дома, его одолевали дикие головные боли, тошнота. Временами его изнуряли, не давая вдохнуть, болезненные судороги во всем теле. А старуха продолжала кормить его свежеприготовленным курутом (козьим сыром) и поить безобразно горьким, приготовленным ею самой, отваром.

Скоро Адаб стал подниматься и подолгу смотрел на, несущий свои воды на полдень, Евфрат. Потом стал ходить. Собирал на пологом склоне горы дикие персики и, начинающие поспевать, мелкие ярко-красные яблочные ягоды (райские яблочки). Все его козы паслись в общем стаде.