Реквием для зверя

Я смотрела на него, понимая, что дышать становится больно. И это было отнюдь не аллегорией. Мне становилось больно, потому что, стоило сделать хотя бы один вдох, низ живота тотчас пробивало тугим спазмом, заставляя ощутить внутри себя вязкий ком настолько постыдного желания, что я была готова провалиться сквозь землю!

Спустя столько времени внешность Николаса Прайда стала для меня своеобразным произведением искусства и неоспоримым эталоном того, как именно должен выглядеть настоящий мужчина.

В этом чёрном костюме его широкие плечи и мощное телосложение казались ещё более внушительного вида. И знать, что под ним прячется тело бога, было чем-то безумно грешным и преступно-порочным. Моей личной тайной. Исповедью, которую не услышал бы ни один священник в мире…

Наверное, именно поэтому, когда он протянул руку, я почувствовала себя на краю пропасти. Мне хотелось прикоснуться к нему. Хотело ощутить на своей коже его тепло. И это желание настолько сильно овладело всеми моими мыслями, что я почувствовала себя проклятой…

Проклятой, потому что за все эти дни мне с настоящей обречённостью пришлось признать, что я совершенно точно и безоговорочно влюблена…

— Дело не в том, что мы вместе… — «А в том, что мы никогда вместе не будем». Но я никогда не смогу сказать это вслух! Никогда не смогу признаться, что хочу быть с ним! И хочу, чтобы он был только моим! — А в том, за кого меня могут принять.

— Как знаешь, — безразлично пожав плечами, Ник пропустил меня вперёд.

И снова между нами скользнул холодок. Кажется, я его оскорбила, но так даже лучше. Хорошо, что он ничего не понял. Хорошо, что считает меня идиоткой или даже высокомерной сучкой! Хорошо, потому что это заставит его держаться подальше.

Ведь рядом с ним я всегда чувствую себя не в своей тарелке. Так, словно меня усадили на какую-то бешеную карусель, заставив вертеться вокруг своей оси до потери сознания! Перед глазами размазанные огни, а в ушах стоит непонятный гул. И всё такое смешанное и спутанное, словно разорванный клубок ниток!

Меня трясет, когда в маленьком лифте я начинаю чувствовать на своей коже его тепло. Лихорадит, когда мы садимся в машину и его духи начинают просачиваться в меня вместе с прохладным воздухом.

Кажется, что ещё немного — и я просто умру! Потому что ни моё тело, ни мой разум не в состоянии выдержать того бешеного накала чувств, которые буквально взрывают меня изнутри, когда он рядом!

Хочется смеяться и плакать! Проситься к нему на шею и бежать прочь! Потому что я люблю! Впервые в жизни я чувствую это так же отчётливо и ясно, как если бы во мне зародилась жизнь!

Словно что-то очёнь тёплое и родное шевелиться у меня в теле от каждого его взгляда. От каждого слова и улыбки. Удивительно, но, наверное, именно это испытывают женщины, когда в их чреве начинает своё первое движение долгожданный ребёнок.

И это так упоительно сладко, что ты уже никогда не сможешь стать такой, как прежде… Но самое главное, что ты больше никогда этого не захочешь! И это настолько сильно пугает, что, кажется, всего один неверный шаг — и я просто сдохну, как последняя бродачая псина! Загнусь под забором, корчась от боли и страданий, пока Николас Прайд будет продолжать своё победное шествие по очередной опущенной юбке!

И именно поэтому не хочу, чтобы он знал. Не хочу опростоволоситься, когда он поймёт, что в рядах его фанаток очередное пополнение.

— Добро пожаловать в Epicure, — встречает нас менеджер с видом английского дворецкого. И как бы отменно немолодой мужчина не смотрелся в своём фраке, но лично мне он напоминает важного жука из какой-то детской книжки. — Вы резервировали столик?

— На имя Николаса Прайда, — серьёзно отвечает мой сопровождающий, и впервые за всё это время я понимаю, что была единственной, с кем Ник мог позволить себе хоть какое-то ребячество.

Всегда такой важный и отстранённый, самоуверенный и напористый, он куда больше напоминал мне высокотехнологичного робота, запрограммированного на одну только работу. И отчасти мне даже нравилось это. Нравилось наблюдать за тем, как этот мужчина доводит до идеала всё, за что берётся.

— Прошу пройти за официантом, — наконец-то оторвал он взгляд от монитора, распоряжаясь провести нас к столику.

Ресторан оказался разбит на три сектора. Два зала находилось внутри гостиницы, а один — снаружи. Не знаю почему, но для этого вечера Ник выбрал тот, что был оформлен в стиле девятнадцатого века. Светлые стены, мягкие позолоченные стулья, гобелены с изображением средневековых королей, пузатых купидончиков и обнаженных женщин. Но самое лучшее: канделябры, огромная люстра, атласные портьеры и настоящий камин.

Такая ерунда, но я любила открытый огонь. Любила смотреть на яркие языки пламени, забывая обо всём на свете. В этот момент оставался только приятный треск поленьев, лёгкий аромат дыма и мягкое тепло.