Реквием по вернувшимся

Сердце больно кольнуло. Сегодня воскресенье, ровно неделю назад Вероника прилетела искать помощи. А она не смогла помочь. Не жизнь вернуть, – это было бы слишком хорошо! – но и в той малости, что Ника просила позавчера, не знает, как помочь. Она, считавшая себя такой сильной, не может НИЧЕГО. Ей остается лишь наблюдать за этой чудовищной нечеловеческой агонией и думать. Сопоставлять этих двух девочек – одинаково умерших на Горгоне, заново родившихся на Горгоне, вернувшихся с Горгоны – и пытаться понять. Почему чуткая, открытая для любви Вероника распадается на глазах, а самовлюбленная эгоистка Елена становится крепче с каждым днем? В чем здесь высшая справедливость? Что хотели донести людям создатели Горгоны? Ярослава надеялась, что если сможет понять это, то сможет уберечь Круминя.

Она оделась, вышла из комнаты, на цыпочках подошла к угловой спальне. За дверью голос: Елена читает стихи. Значит, Ника сейчас жива. Вернее, в своей «живой фазе». От этого деловито-научного определения холодом продрало по коже. Захотелось немедленно выскочить из дому, подставить лицо солнечным лучам, чтобы смыли липкую зябкость.

А что, если вывести из ангара глиссер да пролететь над морем?! Внезапно возникшая мысль Ярославе понравилась. Не исключено, что в последний раз она может себе это позволить, эсбэшники слежкой не ограничатся. Интересно, какой у них приказ? Не интересно!

У берега плавали обрывки водорослей, какой-то мусор – наследие вчерашнего шторма. Ничего, за день море очистится, и можно будет купаться… пока эти не придут. Ярослава спустила катер на воду, запрыгнула на борт, включила мотор. Глиссер приподнялся над водой и, оставляя белый след пены, полетел навстречу горизонту. Воздух ударил в лицо утренней свежестью, заиграл распущенными волосами. Вперед, вперед! Навстречу солнцу!

А в воздухе пахнет грозой и озоном
И вновь оглушает дрожание струн.
И гибнут миры, и предательским стоном
Мешают молчанью рассыпанных рун…

Белый глиссер чайкой летел над аквамарином волн. И скорость возвращала ощущение силы. Нет, она не сдалась! Пусть ей противостоят не глупые людишки, а кто-то, куда более могущественный, она все равно разгадает его намерения. Поймает их своими ощущениями, своей интуицией и победит!

Дом на берегу превратился в белую точку. Ярослава выключила мотор. Катер опустился на воду, пробежав немного, замер. Она ласково погладила руль: умничка, хорошая машина. Когда два года назад Медведева привезла Круминя в свое «гнездо», тот опешил. Откуда все это, за какие деньги? Она улыбнулась в ответ и объяснила, что это возвращаются старые долги. Круминь не стал больше расспрашивать, решил, что жена предпочитает сохранить в тайне источники своих доходов. Понимал, что есть в ее жизни стороны, о которых лучше не знать.

Но она не врала! Люди сильно задолжали ей в детстве, и теперь Ярослава сама решала, как им расплачиваться. Она не притязала на многое. Только на маленький, личный, ни от кого не зависящий рай. И чтобы никто в него не лез без спроса!

Заставить людей подчиняться было несложно. У каждого находились затаенные страхи, тщательно скрываемые пристрастия, тайные желания. Для кого угодно тайные, но не для нее! Для Медведевой эти страхи-страсти-желания становились ниточками, позволявшими дергать людей, словно марионеток. Она не хотела такого дара, не просила, а если уж он есть, то с радостью употребила бы его на то, чтобы помочь страждущим, – как это делала мама. Но люди вынудили ее использовать дар против самих себя. Первый раз – когда ей едва исполнилось пятнадцать.

Зимой вечер наступает рано, пяти нет, а за окном темень. Слава и не заметила бы, но библиотекарша начала нарочито громко кашлять. Девочка с золотистыми глазами была единственной постоянной читательницей школьной библиотеки, потому библиотекарша к ней благоволила. Но задерживаться допоздна из-за одной школьницы… Она опять громко кашлянула.

Слава все поняла без слов. Смутилась, бегом сдала кристаллокниги и ридер, выхватила из шкафчика рюкзачок: «До свиданья!» – выскочила в коридор.

В коридоре было темно и гулко. Никого на весь первый этаж… Лучше бы никого! Она не успела заметить, откуда они взялись. Сидели на подоконнике? Тусовались в незапертом классе? И вдруг – встали на ее пути, перегородив коридор. Трое. Гроза школы, одиннадцатиклассник Гусь и его приятели, Дылда и Пирожок. Слава и ойкнуть не успела, как ее окружили, заломили руки за спину. «Попробуешь пискнуть, убью!» – сразу же предупредил Гусь, и ее поволокли в спортзал.