Реквием по завоевателю

— Нет... не Mosy... любить. Не могу... любить. Бога, что со мной происходит! Не могу... любить, Бутла... не могу.

Она исчезла в ночном тумане, рыдающие причитания слышались еще несколько мгновений и растаяли в навалившейся тишине.

Рядовой Кайрос дрожал как в лихорадке, ноги сводило судорогой от холода каспанской ночи. Он переминался с нош на ногу, подпрыгивал, чтобы хоть чуть-чуть согреться в пронизывающей до костей ледяной тьме. Темные улицы Каспы таили тревогу и мрачное ожидание. В таких ситуациях капрал Ксикс, бывало, похлопывал его по спине и подмигивал, но кайрос все равно боялся опасной Каспы, которую он не понимал и всей кожей чувствовал, как отовсюду исходит угроза.

Каспа — самый большой город, виденный им когда-либо, он пугал Кайроеа и поражал великолепием одновременно. С самого момента приземления его охватил благоговейный трепет перед невиданным миром. Товарищи по отряду считали его тупой деревенщиной. Ну и что из того, что он не умел читать? Читать, кроме него, не умели и другие солдаты. Что из того, что он нигде, кроме болот Рипариоеа не был? Капрала Ксикса это нисколько не волновало. Он взял Кайроса под свое крылышко, обучал его всяким премудростям и прочим полезным вещам.

Когда к ним домой прибыла повестка, его папа побелел, лицо исказилось мукой и страданием. Он упал на стул — и это так напугало Кайроеа, что он долго не мог прийти в себя. Это было так непохоже на его отца, покрытого шрамами сражений. Неужели это только потому, что Кайрос вступил в ре га некие войска?

«Ты должен быть хорошим, сын. Ты будешь следовать заповедям Благословенных богов, ты слышишь?— отдавался в памяти Кайроеа голос отца, оставляя в нем тяжкое чувство. Да, отец, скорей всего, не одобрил бы того, чем сейчас занимался Кайрос для капрала Ксикса. Конечно, он должен следовать всем заповедям. Черта с два! Почему его жалкая доля в доходах Ксикса была гораздо больше, чем его папа зарабатывал за год тяжелого и изнурительного труда в болотах? Он смог послать своим родителям достаточно денег для покупки дома. Кайрос поежился от набежавшего сомнения — все равно его папа ужаснулся бы, узнав, чем занимается сын.

Сзади, в кромешной тьме, раздавался мерный стук капель воды с закопченных кирпичных стен в черный отстойник. Кайроеа передернуло. Почему Ксикс поручил именно ему этот кишащий крысаьи участок? Одинокие реганские солдаты тихо гибли в таких вот отдаленных местах на окраинах. Кайрос скользнул вдоль кирпичной стены, чтобы выглянуть на затененную улицу, которая была пустынной. Зияли провалы окон, почти все стекла были выбиты. Кайрос спиной ощущал чьи-то взгляды, это лишало его уверенности, вселяло непреодолимый страх.

Мощенная булыжником улица блестела в туманном свете. То здесь, то там, в канавах, поблескивала черная вода. Кайрос печально вздохнул. Интересно, какой была Каспа до войны? Сейчас, в ночи, она была темно-голубой, сырой и заполненной печальными, скорбными тайнами и пугающими загадками. Внезапно Кайрос насторожился: он заметил смутные очертания фигуры с опущенной головой, которая явно двигалась в его направлении, в ее облике было что-то беззащитное и трогательное. Приглядевшись, он увидел, что это женщина, судя по походке, юная, да и, кажется, хорошенькая. Везет этому Кси к су, ему всегда достаются красивые девочки.

Кайрос почему-то заколебался, удивившись, отчего это она одна и так поздно. Опять загадка. Он поежился, но мигнувший сигнал Бледноглазого вернул его к действительности.

Шаги девушки почти неслышно приближались, она шла все так же с опущенной головой. И тут из темноты вынырнули и заступили ей дорогу непонятно откуда взявшиеся Бледноглазый и Шил. Ее реакция поразила Кайроса: вместо того, чтобы повернуться и убежать, она покорно отдавала себя в руки неизвестным. Инстинктивно Кайрос ткнул ей в спину дубинкой. Она, напрягшись, резко повернулась и попала в его объятия.

— Неплохо,— гордо сказал Шил,— ты неплохое выбрал соседство, Кайрос, а? Он пробежался пальцами по одежде пленницы и воскликнул в изумлений:

— Ба, да это женщина!

Он зажег фонарь и принялся внимательно разглядывать беглянку,

— Молоденькая...— голос его замаслился,— и хорошенькая.

Бледноглазый опытными руками связал ее лодыжки и запястья. Втроем они потащили пленницу бегом по улице вниз, постепенно погружаясь в туман.

Через несколько кварталов она, будто опомнившись, стала неистово извиваться, пытаясь освободиться. «А она сильная,— подумал Кайрос и стукнул ее дубинкой по затылку, потом наклонился к ней:

— Ты меня слышишь?— прошептал он.— Лучше не дергайся, и тебя никто не тронет.

Она перестала сопротивляться и обмякла.

В середине торгового квартала они спустились по темной лестнице в подвал. Бледноглазый постучал условным стуком, и дверь открылась. Девушку внесли в скудно освещенное помещение, где сильно пахло пылью и табаком. Лампа высоко под потолком бросала причудливые тени на грязные кирпичные стены. Паутина скрывала углы и висела между перекладинами и стеной. Пол противно скрипел под ногами.