Реквием по зверю

— Подождите, Григорий Васильевич. Я пришла к вам не для участия в массовках. Я занимаюсь расследованием убийства Константина Александровича Скорострельникова. В связи с этим мне необходимо задать вам несколько вопросов, — не менее решительно сказала я.

— Например? — сказал Седлаковский и выжидательно посмотрел на меня.

— Что вы можете рассказать о Константине Александровиче? — спросила я.

Седлаковский отложил карандаш в сторону и снова посмотрел на меня:

— Татьяна Александровна, какой рассказ о Константине вас устроит больше? В соответствии с общеизвестной еще со времен Древнего Рима традицией: «о мертвых хорошо или ничего»? Или же ну ее, эту традицию?

— Второе, Григорий Васильевич, конечно же, второй вариант, — ответила я.

— Второй так второй, — кивнул главный режиссер. — А вы, Татьяна Александровна, вообще-то имеете представление, чем у нас занимался Константин?

— Нет, Григорий Васильевич, — призналась я. — Мне известно только то, что Скорострельников был продюсером музыкальных программ.

— Хох! — Седлаковский издал какой-то не совсем понятный звук, то ли сдавленный смешок, то ли еще что-то.

— Ну, во-первых, продюсером музыкальных программ Константин не был. Продюсером, скорее, являлась его матушка, Анастасия Владимировна — министр культуры. Она проспонсировала первые выпуски программы сына, благо должность позволяла. Что же касается собственно Константина Александровича, то он был автором всего одной-единственной программы под названием «Растворил я окно». Есть у Сергея Васильевича Рахманинова этот известный романс. Программа названа вроде как отсылка к нему. Но в итоге получилось черт-те что. Правда, у отдельной аудитории эта программа имела успех, — Седлаковский пожал плечами. — Да, справедливости ради, следует признать, что «Растворил я окно», в принципе, не намного хуже других программ данной направленности. В чем-то даже и превосходит их. Короче, этакий винегрет: немного юмора, приглашенные известные личности, популярные музыкальные хиты. Да, все живо и органично переплетается в единое целое. Но, по мне, все это — дешевка из дешевок.

— Так вот, — продолжал Седлаковский, — первые выпуски «Окна» прошли довольно успешно и в штатном режиме. Ну а потом — пошло-поехало. Остальные серии были на грани срыва, потому что Константин начал скандалить с участниками программы, стал влезать в финансовые вопросы, в конце концов, запил по-черному. Кстати, пьяные загулы стали регулярным явлением. Прибавьте сюда домогательства не только к «звездным» участникам программы, фанаткам, но и к женскому персоналу нашей компании. Все это уже стало выходить и за рамки приличия, и за рамки здравого смысла. Конечно, будь Скорострельников, как говорится, из «простых», так он бы вылетел отсюда, как пробка от шампанского. Но должности его родителей… Кстати, тогда еще был жив папа — областной прокурор. Эти обстоятельства никак не сбросишь со счетов. В общем, руководство нашей компании оказалось в непростом положении. С одной стороны, выходки Константина уже вышли за все мыслимые и немыслимые пределы. Но, с другой стороны, «Окно» закрывать было жалко и нецелесообразно: ведь программа нравилась аудитории, и в целом рейтинги у нее были неплохие. Поэтому наш директор пошел на компромисс. Имя Константина по-прежнему стояло в титрах, естественно, Скорострельников получал очень хорошие деньги в качестве создателя программы. Но ему было поставлено условие — не появляться в здании ГТРК.

— Полагаю, что Скорострельников ничуть не опечалился, узнав об этом условии, — сказала я.

— Вы абсолютно правы, Татьяна Александровна, — подтвердил Седлаковский. — Он приходил только в тот день, когда сотрудникам выдавали зарплату. Затем он написал заявление, и ему ее стали переводить на карту.

— Понятно. Григорий Васильевич, а сейчас я попрошу вас внимательно посмотреть на эти фотороботы, — сказала я.

С этими словами я вынула из сумки листы бумаги с составленными фотороботами молодого мужчины и девушки, которых видели продавщицы супермаркета, и положила их на стол перед главным режиссером.

Седлаковский поправил очки и начал внимательно вглядываться в разложенные перед ним листы. Он то подносил их близко к глазам, то разглядывал на расстоянии вытянутой руки.

— Нет, никого из них я не знаю, — наконец сказал Седлаковский и, положив фотороботы на стол, пододвинул листы ко мне.

— И никого не видели? Может быть, кто-то из этих двоих когда-нибудь появлялся в здании компании или на территории? — с надеждой спросила я.

Но Седлаковский отрицательно покачал головой.

— Нет, никогда не видел этих людей. А они, что же, убили Константина? — спросил главный режиссер.

— Они подозреваются в убийстве. Их видели и во дворе дома, где проживал Скорострельников, и на Кумысной поляне, где он был убит и где было обнаружено его тело. Кроме того, эту парочку видели в супермаркете, куда они пришли после совершенного преступления. Кассир и продавщица запомнили их и помогли составить фоторобот.

— Ничем не могу помочь, — Седлаковский развел руками.