Реквием «Вымпелу». Вежливые люди

– Нет, Юра! – сказал ему Кшнякин, – это результат лет, проведённых всеми нами в ОУЦе… А ещё – осознание того, что молодые мальчики-десантники будут продолжать погибать бессмысленно от неопытности и… Ты знаешь, с каждым из нас уже десять лет говорят о такой минуте. И каждый из нас к ней готов. Нас готовили к тому, чтобы выполнить приказ в любом месте, обдуманно и грамотно. Наверное, такой час наступает. Каждый знает это. Каждый, ну, например я, – не могу остаться в стороне от этого. Мы же все «сумасшедшие», в хорошем смысле слова, от этого стремления быть полезными тому делу, которому учились. Пусть даже здесь и сейчас произошла некоторая трансформация задач. Но… Погиб десантник. Это уже касается нас по полной программе. И этот выстрел в голову молодому лейтенанту будет звучать эхом очень долго…

– У меня такое ощущение, что я хорошо знал этого парня, – вставил я реплику, – и как будто бы я вместе с родителями этого десантника буду стоять на кладбище и оплакивать его гибель. Не знаю почему, но у меня вместе со страхом за свою жизнь впервые возникла ненависть к людям, сделавшим это… И теперь я не могу разделить их на правильных и хороших, на преступников и злодеев…

– Вот-вот, и ты туда же, – ухмыляясь и горько сожалея о моих словах, сказал Кшнякин, – злость, ненависть, как и страх, и непонимание, не имеют права служить нам подсказками в вопросе «Что делать?». Для того нас и учили все эти годы, чтобы быть выше этого.

– Да, я всё понимаю… Только от мыслей этих противных избавиться не могу. Да и потом, Валера, я ведь это только вам, своим друзьям, об этом говорю… Если я не выпущу пар, то крышу у меня быстро снесёт…

– Ну-ну! Смотри, осторожней…

* * *

Рано утром, почти на рассвете, машины выгрузили нас в намеченной для поисковой операции точке. Район уже был перекрыт практически со всех сторон. С одной стороны стояли заслоны пограничников, с другой – десантники. Хорошо охраняемая заслонами пограничников закрытая граница, а также и наша поисковая операция должны были замкнуть это пространство. Розин специально приказал выдвинуть нас даже дальше по предполагаемому маршруту уходящей от преследования разыскиваемой группы бандитов. Причём планы их передвижений прогнозировали мы.

Цепь отдела растянулась на несколько километров, от вершины пологого холма до подошвы горы. Склон, заросший крупными деревьями, напоминал красивый сказочный лес с вялой осенней растительностью. Было сухо, и снега нигде не было. Под ногами шуршали прошлогодняя листва и старая трава. Чувствовалось, что через неделю-другую здесь вовсю будет бушевать весна, а пока нас окружало некое затишье перед буйством жизни.

Шли молча и быстро. Нашей задачей было найти хоть какие-нибудь следы от пребывания большой группы людей: стоянку, лагерь, кострище, мусор, как следы жизнедеятельности, недавнюю натоптанную тропу, – короче, любой след, за который можно было бы зацепиться для организации преследования. Часа за три прошли, практически не останавливаясь, километров десять. Каждый из наших офицеров имел опыт поведения в подобной местности, приобретённый в предыдущей «лесной» жизни. Практически каждый был следопытом и специалистом по обнаружению следов, но за это время никто не заметил никаких свежих признаков пребывания здесь человека за последнюю неделю. Если какие-либо следы и попадались, то они были значительно старше по времени, и поэтому мы их не принимали во внимание.

Розин дал команду на пятнадцатиминутный отдых. Сохраняя цепь, каждый, присев на рюкзак или подвернувшееся случайно дерево, вытянул уставшие ноги. Раньше от такого расстояния никто бы не устал, но сказывался режим жизни последних недель… Хотя мы постоянно двигались, но регулярное ожидание чего-то и сидение в автобусах, помещениях, засадах постепенно атрофировало мышцы и начало отнимать выносливость на длительных переходах. Было видно, что все устали. Кто-то достал из сухого пайка чудом сохранившуюся шоколадку, припасённую практичностью спецназовского ума именно на такой случай, и стал жевать, пополняя калории, кто-то пил из фляги воду. Все молчали, оглядывая пространство. Вверху деревья шелестели кронами, унося вдаль ленивое щебетание птиц. Они сейчас вели себя спокойно и по-хозяйски, не тревожась и не беспокоясь по поводу присутствия людей. По всему было видно, что в этом лесу мы пока одни.

Продолжив движение и пройдя за следующие несколько часов ещё столько же, остановились на более длительный привал и организовали обед. Каждый обходился тем, что было в рюкзаке. Розин созвал небольшое совещание.

– Что думаете, отцы-командиры? – спросил он.

– Места прекрасные, – за всех ответил Кшнякин, – практически почти в любом месте можно делать и базу[106], и схрон[107]…

– И жить здесь можно припеваючи, – добавил Юрий Игнатьевич.