Религия бешеных

Я чувствовала себя Русалочкой из сказки. Ступни горели невыносимо, каждый шаг причинял нестерпимую боль. На своих каблуках я могла безропотно идти очень долго. Но я не могла идти еще и быстро. По высоченным нижегородским холмам мужики убежали от меня чуть ли не на «полкило» вперед. Вашу мать… Нацболы… Когда вы научитесь себя вести, это будет последний день партии…

Они все-таки остановились меня подождать. И снова ломанулись вперед.

— Не отставай… — Это все, чего я удостоилась, когда, выбившись из сил, была от них всего в одном шаге…

Твою мать… Женя… Вроде бы друг… Так какого… ты со мной так обращаешься?!

— А слабо… дать руку?!

И дальше за несколько часов нашего убийственного марш-броска по колдобинам в темноте Женя, кажется, навсегда смирился со своей скорбной участью покорно таскать в одной руке мою сумку, а в другой — мой настырный стервозный труп…

В его однокомнатную квартиру ближе к четырем часам утра ввалилось доночевывать восемнадцать человек. Я быстро примерилась к дивану.

Да-а… Как мало я, оказывается, знаю об этой жизни. Я озадаченно смотрела на нечто, что когда-то было единым целым. Но теперь состояло из трех совершенно разрозненных частей. «А как?» означало: как этим пользоваться? И обнаружила, что на самом краю могу разместиться очень даже удобно. Ниспадая красивым каскадом вниз по грозно выпирающим уступам…

Я спала всего два часа. Рухнула вообще без ног. Но когда проснулась, мои разбитые ступни были в идеальном состоянии! Единственное, что я ощущала, — это противоестественная легкость в ногах. Фантастика!

— Женя, патентуй диван…

…Теперь у нас с этим диваном была своя страшная тайна. Я знала, как им пользоваться. Вряд ли сам хозяин владел этим секретом. Не выдавая врагам своей тайны, я, выключив свет, скользнула на уже пристрелянное место. Мои ребра ловко распределились по ребрам жесткости дивана и вошли в пазы чуть ли не с характерным щелчком, как конструктор. Я залегла как зверь, прильнув к бархатной обивке. Все, я в домике. Хрен меня теперь отсюда выкуришь… Вот такой вот аншлюс, захват хитростью и коварством Lebensraum — чужого жизненного пространства…

Народ, похоже, прочно засел на кухне. Приезжий, не включая света, вошел неслышно и долго возился в темноте, все никак не мог устроиться, мучительно ворочался где-то там на полу.

— Послушай… — глухо проговорил он вскоре. — Иди сюда…

Что и требовалось доказать…

Я чуть улыбнулась, чуть качнула ресницами тьму. Правильным людям очень легко друг с другом договориться…

— Ты иди сюда…

Ну вот и все. Договорились…

Он прошел в темноте — надвигающийся черный силуэт на фоне окна — и поднял меня на руки с прочно оккупированного мной убитого дивана. На мгновение я повисла совершенно безвольно — как хитрая лиса, притворившаяся мертвой. И тут же быстро обвила его руками, спрятав чуть смущенную улыбку на его плече. Немыслимо шикарном широченном каменном плече… Боже мой, какой мужик… В таких дозах это почти смертельно…

Он по-звериному, чуть нервно, как свою горячую кровавую добычу, складировал мои кости в дальнем углу на полу и прочно загородил мне собой выход. Замечательно. А дальше что? И главное, как он себе это представляет? Доски пола мгновенно впились мне в кости сквозь тонкое покрывало…

— Я не могу спать на полу! — взмолилась я. Ночь на этих чудовищных досках рядом с этим мужиком грозила превратиться в ночь между раем и адом… — Я здесь умру за ночь…

И я жестоко вернулась на отвоеванные себе останки дивана. Просто нестерпимая стерва… Говорят, женщина должна оставлять простор для завоевания. Мой простор для завоевания был уже такого масштаба, что я стала абсолютно самодостаточной…

Я хотела спать, и у меня было уже припасено лично для себя единственное в доме удобное местечко…

Буду кобениться — он меня придушит…

Но я делала только то, что хотела сама. Ему пришлось подчиниться. Этот лютый мужик покорно поплелся за мной…

Его ребрам диван достался во всей его убийственной многогранной красе…

Предложение, от которого она не сможет отказаться…

Если бы он еще мог не мучить меня…

Это был слишком длинный день. Еще полчаса назад я скользила по поверхности за счет собственной невесомости. Но сейчас ноги подломились, и я мучительно рушилась в темный колодец сна.

Но меня не выпускали, требовательно тянули обратно. Причиняя боль безвольно повисшему сознанию. Когда нет ни сил открыть глаза, ни возможности наконец забыться. А с каким наслаждением я растворилась бы сейчас в руках такого мужика. Не терзай меня, позволь мне уснуть рядом с тобой…