Религия Библии. Христианство

В итоге после многих споров, когда одно и то же слово использовали в разных значениях, на Востоке, в Греции, пришли к выводу, что есть одна Божественная сущность и три Личности. Для определения понятия «Сущность» избрали слово — ova'ia — «усия» (причастие женского рода от глагола ii^t — «быть»), а для «личности», чтобы ее не пу­тать с «личностью-маской» (потому что слово -npoawna, которое использовал Савеллий, можно понять как «лич­ность», но и как «маска актера»), взяли слово Ькоагаак; — «ипостась» (подставка, основание). Не внешнее — личи­на, маска, а глубинно-сущностное, то, на чем зиждется нечто, его основание. Вот так говорили на Востоке. А на Западе и сейчас в Католической Церкви употребляется слово substantia — прямой перевод слова «ипостась» на латинский язык, как обозначение единой Божественной сущности — усии. А три Личности на Западе обознача­лись словом Persona — это и «маска», но это и «личность», и грамматическое «лицо». Латинских богословов такое терминологическое сходство с учением Савеллия не сму­щало. Греков, когда они читали латинские тексты, ви­димо, тоже. За слова богословы не боролись, они были слишком умны для этого. Они понимали, что за это бо­роться не надо. Главное, что люди понимают одно и то же: что одна сущность, одна природа и три Личности. «Когда я называю Бога, я называю Отца, Сына и Святого Духа. Не потому, что я предполагаю, что Божество рас­сеяно — это значило бы вернуться к путанице ложных богов; и не потому, чтобы я считал Божество собранным воедино — это значило бы Его обеднить. Итак, я не хочу впадать в иудейство ради Божественного единодержа­вия, ни в эллинство, из-за множества богов», — объясняет Григорий Богослов[69]. Современный греческий богослов Христос Яннарас отмечает: «Мы не можем познать Бога в Его Сущности, но нам известен модус[70] Его существова­ния — Бог есть личностное существование, три конкрет­ные Личности, различие между Которыми засвидетель­ствовано историческим опытом Церкви»[71].

Все эти стройные богословские формулы родились в полемике с Савеллием. Церкви важно было утвердить идею того, что в Боге три Личности — настоящих, полно­ценных Личности, а не только видимости для нас. Почему это было так важно? Потому что это предельное знание. У современного католического богослова кардинала-диа­кона Фомы Шпидлика (он умер в 2010 году, я имел счастье быть с ним знакомым в Риме, когда он был уже глубоким стариком) есть прекрасная книга «Духовная традиция во­сточного христианства»[72]. Он весь был пронизан восточ­ным богословием. Вообще, надо сказать, что в католи­ческом мире есть немало глубоких людей, совершенно восторженно относящихся к православному богословию и страдающих от того, что Запад намного проще, намного более плоско все видит в этой области. Они не переходят в Православие, они понимают, что Запад не отверг этой глубины. Он просто ее упростил. И эти католики хотят вернуть западному боговиденью глубину. А мы, право­славные христиане, ее не отвергли — мы ее просто не зна­ем. Мы нашу веру часто низводим до уровня обрядов, превращая ортодоксию в ортопраксис.

Как пишет отец Фома Шпидлик, «Троичность Божества есть главная тайна христианской веры»[73]. И «великая тайна христианской жизни, сопричастность Единству и Троичности Бога»[74]. Почему это предельная тайна хри­стианства? Потому что она открывает место человека в Божестве. Если бы не надо было говорить о человеке как об особой личности в Боге, тогда знание о Троице бы­ло бы излишним, было бы ненужным. Бог был бы прост для нас. Это была бы Божественная пучина — и только. Благочестивое, возвышенное знание. Но христиане счи­тают, что они обрели особый дар — пребывания в Боге, обожения, и чтобы понять, как это возможно, чтобы ве­рить правильно — ибо какова вера, такова и судьба, — христианам приоткрывается запредельная тайна вну- трибожественных отношений.