Религия и социализм. Том I

Другой великан мысли «мастер владимирской фабрики кожевенных изделий» Иосиф Дицген горячим письмом ответил на «откровение» Маркса: «Вы впервые в ясной неопровержимой научной форме высказали то, что отныне станет сознательной тенденцией исторического развития, а именно тенденцию подчинить человеческому сознанию бывшую до сих пор слепою естественную силу общественного процесса производства». Именно эта сторона поражала и привлекала и нас. А головокружительные горизонты, которые великие пророки производительных сил человечества, от Бэкона Веруламского до Сен–Симона, открывали перед воображением, делали понятным «эстетический и религиозный вес» человеческого труда. «Философы старых школ познавали мир, задача новой философии — переделать его». Но в то же время пишущему эти строки казалось, что никто в достаточной мере не подчеркнул этой эстетической и религиозной ценности нового миросозерцания и самого рабочего движения. Понятно было и то, почему это случилось. Задачей Маркса и Энгельса было осветить действительность под углом зрения необходимости, т. е. научного познавания. Задача оценки совершено справедливо почиталась ими второстепенной, может быть третьестепенной.

Но полнота человеческого отношения к миру получается лишь тогда, когда его процессы не только познаны, но и оценены. Человек есть существо познающее и оценивающее, лишь из познания и оценки вытекает действие. Пусть задача определить основы и характер новой пролетарской мирооценки и выяснить её место в ряду других мирооценок в прошлом и настоящем значительно менее важна, чем задача обосновать научное пролетарское миросозерцание, — отсюда нельзя еще сделать вывода о том, что она маловажна.

В уме автора стало обрисовываться нечто в роде системы эстетики, взятой в самом общем смысле, т. е. как наука о человеческих оценках вообще. Приходится остановиться на этой мысли в настоящем предисловии.

Прежде всего оценка есть психологический факт. Все и всевозможные оценки от самой грубой до всеобъемлющего идеала имеют в основе своей психологический факт удовольствия и отвращения. Организм не только ощущает, но ощущения кажутся ему окрашенными в эти два психологические колорита, в различнейших степенях и нюансах. Физиологическая основа этого психологического факта довольно ясна. Автору до сих пор кажется непоколебленным Авенариусовское физиологическое объяснение этой окраски (теория аффекционала). Примитивнейший факт — стремление продлить приятное ощущение, полезное для организма, и прервать вредоносное, как акт самосохранения организма — вот зерно, из которого развернулось все богатство чувств, аффектов, эмоций, стремлений; сперва развертывание это имеет характер по преимуществу биологический (зоологический), а потом все более характер социальный. Как познание человеческое, как труд его, так и его оценки развивались под непосредственным влиянием среды космической и еще более — среды социальной, и законы этого развития могут быть открыты лишь при помощи все того же историко–материалистического, или монистического метода.