Религия и церковь в Англии

По всем этим вопросам Церковь Англии проявляет наибольший консерватизм, ибо даже мельчайшие изменения должны пройти парламентское одобрение. В то же самое время именно Церковь Англии является, без всякого сомнения, ведущей церковной организацией мирового англиканства — и это не только в традиционном и интеллектуальном смысле, но и в смысле экономической мощи (даже созыв всех епископов в Ламбетский дворец не был бы возможен без «пожертвования» 17 тыс. ф. ст. Церковью Англии в пользу более бедных «дочерей»).

Эта экономическая мощь теснейшим образом связана с государственным статусом Церкви Англии, и вопрос об этом статусе и его последствиях для решения насущных проблем всего англиканства явился центральным вопросом Ламбетской конференции 1968 г. И в наши дни он продолжает оставаться самым спорным и животрепещущим религиозным вопросом в Англии.

В церковной и буржуазной литературе делается немало попыток представить существующий государственный статус Церкви Англии в качестве главного фактора, обеспечивающего влияние религиозной идеологии на население. Доктрина государственной церкви дает возможность господствующим классам соединить религиозную и националистическую идеологии, отождествить историю английской нации с историей христианства на Британских островах, создать впечатление, будто каждый англичанин волей судьбы всегда остается под опекой церкви. Из доктрины национальной церкви часто выводится положение о каком-то мистическом «национальном характере» англичан. Все эти моменты чувствуются и в аргументации в пользу сохранения существующих церковно-государственных отношений. «Никто не притворяется, будто государственная церковь в той форме, в какой она существует, может быть защищена на основе каких-либо логических принципов. Но то же самое относится и к монархии, к палате лордов и многим другим историческим заведениям Англии», — писал буржуазный журналист[105].

Епископ Сазеркский Мэрвин Стоквуд тоже с готовностью признает, что «государственная церковь… не логична», но тут же добавляет: все теоретические аргументы, которые он мог бы выдвинуть в пользу существующих церковно-государственных отношений, менее важны, чем чисто прагматический аргумент: «Они действуют на практике». И самое главное — «они коренятся в нашей истории… Церковь Англии, как ничто иное, является неотъемлемой частью нашей истории… ее литургия сохраняет красоту нашего родного языка и объединяет поколения своими молитвами»[106].

Другой англиканский священник, представитель более молодого поколения идеологов церкви, хотя и ратует за эволюцию современных церковно-государственных отношений, но также пытается найти объяснение существующему порядку не в чем ином, как в «английском характере», главной чертой которого будто бы является «мистицизм, состоящий частично из уважения к традиции вообще и частично из уважения к своей расе»[107].

Из мистического характера английской нации вытекает аргумент, согласно которому Церковь Англии, как ни одна другая церковная организация страны, является своего рода воплощением «моральной совести» английского народа. «Из всех существующих этических систем христианство менее всех разделяет нас как нацию… Всякий закон основывается на какой-то моральной системе. Если нация менее всего разделена тем фактом, что она одобряет переданный ей символ веры, то она… должна дорожить тем, что имеет. Вполне возможно, что государственная церковь в этой стране является аномалией, но это — хорошая аномалия»[108].

Нередко выдвигаются соображения, будто существующие церковно-государственные отношения дают возможность церкви лучше претворять в жизнь свою социальную доктрину и таким образом влиять на жизнь нации. Упоминавшийся епископ Сазеркский М. Стоквуд, например, писал: «Я считаю, что государственная церковь может благополучно повлиять на государство и таким образом предотвратить полный разрыв взаимоотношений»[109].

За этой фразой скрывается явная забота о том, чтобы создать при помощи государства благоприятную почву для распространения религиозной идеологии.