Религия на Кубе

Разумеется, руководство Кубы прекрасно было осведомлено о деятельности Католической церкви в период холодной войны. Точно так же, как оно было осведомлено и о ее деятельности по отношению к социалистическим режимам в самой Латинской Америке. Так, известно, что католицизм в Латинской Америке имеет свои специфические особенности, связанные, в первую очередь, с независимой, в ряде случаев, позицией по отношению к целому ряду вопросов. Так было, например, во время событий 1970 года в Чили. И. Григулевич отмечал по этому поводу: «Особо следует сказать о позиции Католической церкви к правительству Альенде. Как известно, после Второго Ватиканского собора (1962–1965) в ориентации Католической церкви, особенно в Латинской Америке, произошли серьезные изменения. Из противника социальных перемен Католическая церковь, в лице господствующего в ней течения обновленцев, превратилась в их поборника. В Церкви даже образовалось крыло, требующее радикальных перемен. На выборах 1970 года, в отличие от предыдущих, церковная иерархия, возглавляемая кардиналом Раулем Сильвой Энрикесом, заняла позицию невмешательства, а с приходом к власти блока «Народное единство» стала проводить политику сотрудничества с правительством Альенде»[442].

Но 1970-е годы ушли в прошлое, а в начале 1999 года папа Иоанн Павел II отправил послание британской палате лордов, которая тогда решала вопрос об экстрадиции Аугусто Пиночета, в котором понтифик фактически заступился за бывшего диктатора. Пресс-секретарь папы Хоакин Наварро-Валье объяснил это заступничество тем, что «Святой престол поддерживает раскаяние везде, и в том числе в Чили»[443].

Таким образом, когда 21 января 1998 года папа в аэропорту Гаваны говорил об «открытости» Кубы миру и мира Кубе, его слова очень напоминали сказанные почти двадцать лет назад в Польше: «Наше время имеет огромную потребность в выражении стремления к открытости, чтобы приблизить различные режимы друг к другу. Наше время требует, чтобы мы не запирались в жесткие границы систем, но искали все, что идет на пользу человеку, который повсюду должен найти понимание и уверенность в своем подлинном гражданстве»[444].

Приветственную речь произнес и Ф. Кастро. Напомнив о гибели миллионов индейцев и негров в прошлые столетия, он сказал, что папе, как «сыну Польши и свидетелю Освенцима, это должно быть понятно как никому другому»[445]. Перекинув своего рода исторический мост из прошлого в будущее, Кастро перешел к освещению актуальной политической ситуации в мире, обозначив политику США как геноцид кубинского народа. Далее он отметил важность таких понятий, как справедливость и гуманность, напомнив, что именно эти вопросы стояли в центре внимания Второго Ватиканского собора.

Кубинский лидер всячески пытался подчеркнуть, что видит в папе своего рода посла мира, а не политическую фигуру, целью которой является изменение существующего политического строя на острове. Учитывая позицию понтифика по вопросу экономической блокады, Кастро с первых же минут начал делать упор именно на эту проблему, отчасти противореча самому себе и политизируя визит папы.

22 января 1998 года Иоанн Павел II выступил в Санта-Кларе. Свою речь он посвятил вопросам семьи, материнства и брака. Отдельно папа остановился на проблеме абортов, дав понять, что не приветствует проводимую Кастро политику в этом направлении. Следует отметить, что по данным Всемирной организации здравоохранения (World Health Organization), в 1996 году мировым лидером по количеству абортов была именно Куба. За ней следовали Россия и Китай.

Говоря о проблемах, связанных с семейной жизнью, понтифик умело манипулировал паствой, вплетая в свою речь чисто политические посылы, умело вуалируя их. Так, рассуждая о семье как ячейке христианского общества папа говорил: «Социальная ситуация, сложившаяся в этой возлюбленной стране, создала немало трудностей для семейной стабильности: например, материальный дефицит – когда заработная плата не достаточна или имеет очень ограниченную покупательную способность, неудовлетворенность по идеологическим причинам, привлекательность потребительского общества. Все это усилило проблему, которая существовала на Кубе в течение многих лет: люди вынуждены были оказаться вдали от семьи, в эмиграции, которая разлучила целые семьи и вызвала страдания значительной части населения»[446].

Складывается впечатление, что эти слова были обращены, скорее, к кубинской эмиграции в США, нежели непосредственно к проживающим на Кубе. Реверанс папы в сторону эмиграции нельзя рассматривать как случайный жест или соблюдение политеса. Понтифик сознательно уравнивал тех, кто находился по разные стороны баррикад, давая понять, что заинтересован в объединении обеих частей расколотого кубинского общества.