Религиозные практики в современной России

Информант: Я чуў, такая история булá ў нашому сили́.Ще дид мий роскáзуваў,бо мий дид жыў сто симь лит. То росказуваў, шо зáвьязки вьязáлы – ну, от так, пучок там зэрна, ржи чи там пшэницы. Вот возьмэ матузко́м яки́м, ну, лентою объя́же, и ўжэ если ёго́ сорвáти, можэш малоумным буть… Трогати нельзя! Надо шукáть такого чоловека, шоб вин взяў и сорваў. От и у мого́ дида на капусты такэ чудо сотворыў, завьязаў ту завьязку. От. А буў ў Ратно еврей такий, шо вин можэ ўзяти и ви́рваты ту завьязку. И ему ничего. Вин молывся. И вин йидэ по того еврэя, дид мий. Приезжае [еврей], гово́рыть: «Так». Обыйшо́ў, взяў тую завьязку ви́рваў, пéрву (ну, там скильки – тры, четыри голоўки завьязнуты), вирваў, кинуў.Кажэ: «Хочэш побáчыты, хто тобе зробы́ ў?» [Дед] кажэ: «Хочу». «Так от, – кажэ, – сидáй на ко́ней, и я, – ка, – с тобою сидáю, и йи́демо ў Ратно. Вин, – ка, – зáре будэ тут. То, як хочэш, шоб вин жыў, то <…> ко́ней погоняй тихонько. А если будэш ко́ней гнáты быстро, то вин, – кажэ, – кончится». И воны йи́дуть, бэжыть чоловик – суси́д, дид знае ёго́! А голый бэжыть, як маты народы́ ла. И вот вин прыбегáе до того [подбегает к деду], цэлýе ў колэ́нцэ, цэлуе и просыть: «Прости мэнэ!» Ужэ язык во! – у ёго́, большой стаў язык. Той [еврей] кáжэ: «Ну як, прошчаешили?..» Той [дед] кажэ: «Прошчаю, завэртáй кони». Вот то и сосед! Шчэ даже и родич буў!

Собиратель: Говорил ли что-нибудь знахарь, когда вырывал завитку?

Информант: Молился – по-своему⁵⁰.

Вариант использования «чужих» сакральных текстов представляет собой обмен «письменными» амулетами между славянами и евреями. Как говорили в полесском селе Стодоличи (Лельчицкий район Гомельской области), оберегом для роженицы и ребенка служило некое «святое письмо», которое надо держать при себе: «Около Днепра появилась икона на вершине березы. Никому письмо не давалось, только одному молодому еврейчику. Он все переписал. Кто письму верил, тому отпускались все грехи. Женщина рожать будет легко. Написано, как замовлять пули. Младенец счастливый будет вечно»⁵¹. По материалам из Подлясья, у местного христианского населения пользовались популярностью «еврейские» амулеты – тексты, воспроизводившие знаки еврейского письма⁵².

Живучесть традиции станет еще более очевидной при обращении к более ранним источникам. А. Филипов, автор рукописи «Художественное творчество белорусских евреев», отмечал, что в Могилевской и Минской губерниях «у городского и местечкового христианского населения в большом почете гадальщики евреи (евреек никогда не бывает), путешествующие из города в город с замасленной книгой, написанной на халдейском языке. Им верят почти безусловно, к ним прибегают в случае какого-либо несчастья, болезни и т. п. Они имеют всегда с собой некоторое количество амулетов, шнурков с перевязями, таинственных [?] кореньев и аптекарских средств»⁵³.

Интеграция в «чужой» ритуал

Несколько слов стоит сказать и о таком распространенном в регионах этнокультурных контактов явлении, как обращение в экстремальных ситуациях к служителям иной конфессии или к «чужим знающим», а также участие в «чужих» религиозных ритуалах. Источники XIX века свидетельствуют о том, что практика обращения к «знающим», представляющим «чужую» традицию, была взаимной. Так, украинцы Подолии при падучей болезни (апоплексии, умопомешательстве, говорении во сне) обращаются к татарину или к еврейскому цадику⁵⁴. Евреи Белоруссии «за отсутствием „баалшема“ обращаются к русским знахарям и знахаркам»⁵⁵.