Реликт 0,999

Теперь надо было выяснить судьбу «Ковчега-1», в этот момент отчаянно пытающегося избежать столкновения. Мысленно набрав свой индивидуальный код, Андрей подключился к инку спейсера и запросил данные о скорости и ускорении корабля. По его прикидкам получалось, что «Ковчег-1» сможет уклониться от столкновения — при условии, что двигатели будут работать на полную мощность. Он переключил канал, и эфир тут же взорвался от переговоров: десятки кораблей пытались сменить орбиту, покинуть опасный сектор. На его глазах автоматический световой маяк, установленный на трассе «Земля — Луна», вошел в зону облака и спустя секунду взорвался. Ядерное пламя высветило сероватую струю вырожденной материи, вытекающую из скопления нагуалей и постепенно окружавшую его подобно атмосфере. Словно почувствовав энергию взрыва, прежде прямая струя медленно изогнулась, приблизившись к его эпицентру. В тот же момент сияние огненного шара побледнело, он перестал расширяться, и, казалось, весь покрылся черными трещинами. Трещины эти, непрерывно множась, змеились по всей его поверхности. Шар подернулся желтоватой дымкой, повсюду появлялись красные овалы, в центре которых возникали огромные завихрения. Вырожденная материя, соприкасаясь с огненной поверхностью, мгновенно поглощала ее энергию, и в местах контакта температура шара стремительно падала. Сияние его гасло, сероватый шлейф, казалось, уменьшался в размерах, но это была лишь иллюзия. Шуба из вырожденной материи оказалась слишком большой, чтобы «Ковчег-1» смог избежать с ней контакта только за счет маневра.

Внутри у Андрея все похолодело — ему уже приходилось видеть действие вырожденной материи. Удар ледяной плетью — так это называлось. Вряд ли он когда-нибудь забудет покрытые морозной пылью борта пассажирского лайнера, совершившего неосторожный маневр ради удовлетворения любопытства туристов. Пыль переливчато сверкала в луче прожектора спасательного когга, и зрелище это казалось очень красивым — вот только полное отсутствие сигнальных огней наводило на тревожные мысли. А когда шлюпка со спасателями попыталась пристыковаться к главному шлюзу, он рассыпался от первого же прикосновения, и в образовавшемся отверстии с острыми краями Андрей увидел застывшие трупы — мужчины и женщины в смокингах и вечерних платьях, некоторые из них еще держали в руках бокалы с шампанским, на лицах застыли улыбки. Стюард неподвижно висел под потолком вниз головой, рядом с ним плавал поднос, а изо рта стюарда медленно вытекала голубоватая струйка жидкого кислорода. Все люди на борту лайнера умерли мгновенно, ничего не успев понять. Сверхбыстрое охлаждение не оставило им ни одного шанса.

Сигнал тревоги взорвал тишину каюты. Повинуясь выработанному за годы тренировок инстинкту, Андрей в то же мгновение выбежал в коридор, на ходу переключаясь на аварийный канал связи. Место Андрея по боевому расписанию было на летной палубе. От каюты до ангаров с коггами семьдесят две секунды — хронометраж, проверенный десятки раз. Особенно в последние дни, когда в суете на околоземной орбите катастрофы шли одна за другой. Мест на переполненном спейсере уже не хватало, и теперь, пробегая по тускло освещенному коридору, Андрей замечал фигуры беженцев, жмущихся к трубам системы отопления. Они провожали его испуганными глазами. А под лестницей, ведущей к ангару — двадцать две ступени, пять прыжков — он увидел женщину с дочкой, которых вытащил два дня назад из объятого пламенем транспортника «Калифорния». За долю секунды натренированным взглядом он заметил все: шерстяное одеяло, постеленное на холодный металлический пол, два рюкзака по его углам — один побольше, а другой совсем маленький. Зеркальце, блеснувшее с уступа стены, возле него — расческа. Мать спала, положив голову на рюкзак: наверное, очень устала, если даже сигнал тревоги не смог ее разбудить, а девочка, привстав с одеяла и рукой опираясь на бедро матери, смотрела, не отводя глаз, на быстро надвигающегося на нее Андрея. И пока он в стремительном броске преодолевал эту лестницу, широко распахнутые глаза девочки стояли перед его мысленным взором, и в них он увидел страх и надежду, обращенную к нему — пока есть люди, знающие, что надо делать и готовые рисковать своей жизнью ради других, еще не все потеряно. Еще какая-то мысль, вытесненная сигналом тревоги, металась на дне сознания, и только уже у самой двери, ведущей в ангар, Андрей вспомнил — сероватый шлейф, увиденный им во всю длину в первое мгновение ядерного взрыва, тянулся к Земле. Если он пересчет ее орбиту, то десятки транспортников окажутся под угрозой. Начнется паника, и об организованной эвакуации придется забыть. Нужны аннигиляторы, мелькнула мысль, без них мы не сможем сделать ничего…

ЛАБОВИЦ. ДВОЙНИК ВИХРОВА.