Рельсы… Рельсы

Происходил разлад и в гарнизоне. После нескольких дней затишья бандиты вновь активизировались. Несколько раз они подрывали железную дорогу в самых неожиданных местах. До крушения не доходило, но ремонт требовал усилий и времени. Кроме того, целью атак стали телеграфные столбы. Не было и дня чтобы станция не теряла связь с каким-либо городком и другой станцией. Начали пропадать солдаты с постов. Разделяясь, теряя друг друга в метели, отлучаясь в кусты, они исчезали без следа по одному. Разгневанный Лунёв безостановочно колесил по частям, инструктируя бойцов не разделяться, всегда держаться вместе — минимум попарно. Дни шли, а дело не продвигалось с мёртвой точки.

Наконец, наступила Звертяница. Николай, хоть с видимым нежеланием, но пригласил Валерия поучаствовать в празднестве, как почётного гостя. Валерий попытался отказаться, но, поговорив позже с Василисой, решил остаться. На опушке леса массово рубили дрова для огромного жертвенного кострища. Накрашенные девушки с вплетёнными в волосы венками из тонких прутьев готовили посуду, стирали скатерти и выносили столы для пира. Мужчины и даже многие старики готовили оружие для грядущей охоты.

Валерий прогулял с Василисой до вечера. Облачённая в традиционное платье с накинутым полушубком девушка была особо печальна этим днём. Как ни пытался, Волков не смог узнать причину этой печали. В лучах заходящего солнца они расстались. Он должен был присоединиться к группе охотников, а она вместе с остальными девушками развести несколько костерков и поучаствовать в старинном обряде.

— Слушай, почему бы нам не сбежать отсюда? — Спросил он, обняв её напоследок.

— С праздника?

— Не только. Вообще отсюда. Я могу увезти тебя куда угодно. От всего этого… от отца, глупых деревенских сплетен, от этой дикости и язычества. Вывести из этих вечных снегов.

— Нет, не можешь. Они всегда будут со мной. Это мои корни, без них я усохну.

— Но ведь они ненавидят тебя!

— Они боятся меня. Это разные вещи. Давай прощаться. Мне пора.

— Но мы ведь увидимся сегодня ещё?

Ничего не ответив, девушка исчезла в ночи. От нечего делать Волков пошёл на окраину деревни, где местные мужи уже дразнили собак и взводили курки. Тут были почти все. Валерий даже заметил Ивана. Охота вот-вот должна была начаться. Волков занял своё место в цепочке рядом с Головиным.

— Оставьте её, — процедил сквозь зубы Федот Иванович.

— Прошу прощения?

— Оставьте мою дочь. Вы думаете, я не вижу ваших намерений? Я никогда не дам согласия ни помолвку, ни на её отъезд. Только не с таким уродом, как вы.

— Мне кажется, Василиса сама вправе распоряжаться своей судьбой.

— Она больна, чёрт бы вас побрал. Больна! Она не отвечает за свои действия. Только я могу её защитить. Вы же её погубите.

— Василиса не так больна, как вам кажется. Вы её не защищаете, а душите, всё туже затягивая кандалы, пряча её в своём жалком домишке. Я могу дать ей больше! Медицину, образование, общество. Впрочем, чего ещё можно было ожидать от кулака. Даже в дочери вы видите лишь частную собственность, которую нужно хранить взаперти.

— Ах ты паскудная…

Головин не успел закончить оскорбление. Где-то вдалеке послышались женские крики. Бьющиеся в поводках собаки вдруг застыли и жалобно заскулили. Цепочки мужиков остановились в недоумении. На противоположной стороне подлеска вспыхнул жертвенный костёр. Волков сразу узнал этот огонь.

— Василиса… — Валерий сломя голову помчался туда, где собирались деревенские девушки.

— Дочь! — За ним бросился и бывший кулак.

От небольшой прогалины с визгом разбегались девушки, теряя в снегу венки и обувь. Головиной среди них не было.

— Где Василиса? Что произошло? — Как ни пытался Волков не смог добиться от перехваченных женщин ответа. Все они были в ступоре и лишь указывали куда-то в сторону пылающего идола.

Оббежав кострище, мужчины увидели страшное. Неразборчивое месиво звериных следов на снегу и колышущийся на ветру полушубок. Волков упал на колени и обхватил вещь руками. В голове эхом раздались слова девушки:

«Хозяин заберёт меня… рано или поздно. Он пометил меня».

— Это правда. Всё это по-настоящему… прости, прости, я не поверил тебе… — шептал комиссар, — из-за меня. Ты пропала из-за меня. Я не сумел тебя защитить, не сдержал обещания.

Головин, матерясь, побежал дальше в лес, не оставляя надежды найти дочь. Он скрылся за густым ельником, когда прогремел выстрел. Федот истошно заорал на кого-то:

— Уйди! Сгинь, сгинь нечистый! Не тронь меня! Волков, помоги! Богом молю-ю! Спа-а-а…

Когда Валерий добежал до ельника, было уже поздно. По снегу тянулась всё та же вереница следов, да лежало дымящееся ружьё. Головин исчез. Подтянулись другие охотники. На лицах их читалась неприкрытая ненависть к Волову. Комиссар понимал, что только нежелание местных иметь проблемы с городским гарнизоном останавливает их от рукоприкладства. Праздник был испорчен. Бабы горько плакали, готовясь переносить тяжёлую голодную пору. Жители медленно плелись по домам, даже собаки не лаяли, тихо сопя позади своих хозяев.