Ремарк и миражи

— А что это за тёмно-серый дымок поднимается-клубится над далёким перевалом? — вяло махнув рукой в южном направлении, умиротворённым и бесконечно-усталым голосом спросила Инни. — Стоянка местного индейского племени?

— Сомневаюсь, — широко зевнув, ответил Роберт. — Это, возможно, дымит маленький и безобидный вулканчик. А, может быть, и большой, то есть, взрослый вулкан. Только очень ленивый, равнодушный и сонный…

— Ну, и пусть себе дымит…. Любимый, давай, уже завалимся спать? А то у меня глаза — сами собой — слипаются…

Роберт галантно проводил жену до палатки и помог ей забраться в спальный мешок, после чего вернулся к походному костерку — выкурить перед сном заключительную сигаретку.

Сиреневые вечерние сумерки — тем временем — сменились угольно-чёрной бархатистой ночью. Высокое небо — почти сразу — покрылось неправдоподобно-яркими и крупными звездами, возглавляемыми непревзойдённым и великолепным созвездием Южного Креста и круглой бледно-жёлтой Луной.

— Красиво, конечно, — умело прикуривая от тёмно-розовых углей костра, тихонько пробормотал Роберт. — Только красота эта какая-то тревожно-задумчивая, не обещающая — на ближайшее время — тихой и спокойной жизни.

Где-то на северо-западе, словно бы соглашаясь с этой нехитрой философской сентенцией, тоскливо и тревожно завыли волки…

Глава шестнадцатая. Горными тропами

Следующие двое суток прошли относительно спокойно, то есть, в трудах праведных и заботах повседневных.

За это время караван путешественников продвинулся вглубь южноамериканских Анд примерно на семьдесят пять километров, планомерно переходя из одной узкой горной долины в другую, успешно штурмуя невысокие перевалы и неуклонно поднимаясь вверх. Часто приходилось преодолевать длинные и крутые косогоры, идя по узким извилистым тропинкам вдоль бездонных и широких пропастей-провалов. Выносливые мулы — друг за другом — осторожно продвигались вперёд, покорно склонив ушастые головы к каменистой земле. Под их массивными чёрными копытами всё чаще хрустели буро-красные осколки застывшей вулканической лавы, щедро покрытые разноцветными игольчатыми кристаллами. Вокруг беспорядочно громоздились гранитные и базальтовые утёсы, будто бы стремясь вытеснить и оттолкнуть друг друга…

А серьёзных водоразделов было пока преодолено только два — на очереди значился третий, от которого — на их географической карте — отходили четыре пунктирных линии. То есть, именно за ним и должны были начаться, по логике вещей, различные непонятки, сопровождаемые судьбоносными неожиданностями и фатальными сюрпризами.

Впрочем, не обошлось — за эти двое суток — и без досадных происшествий-недоразумений. Куда же без них? Путешествие без происшествий, мои уважаемые читатели и читательницы, является глупым и позорным нонсенсом, не достойным вашего внимания.

Дело было так. На второй день пути путники вышли к бездонной горной трещине-пропасти, которую предстояло перейти по подвесному мосту, оснащённому несолидными, серыми от старости верёвочными перилами.

— Ширина трещины — метров двадцать пять, — недоверчиво покачал головой Роберт. — А мостик — хилый, хлипкий и ненадёжный. Вон, как подрагивает и раскачивается на свежем ветерке. Поэтому переходить на противоположную сторону пропасти мы будем сугубо по очереди. Сперва, милая, ты переправишься. А потом я — одного за другим — переведу по мосту наших парнокопытных приятелей.

Первые фазы операции по форсированию горной преграды прошли гладко, и вскоре Инэс и два гружёных мула оказались на противоположной стороне. А, вот, на заключительной стадии оно, то есть, первое досадное происшествие, и случилось.

Роберт, ведя в поводу третьего мула, находился уже на середине хлипкого инженерного сооружения, когда из-за северо-восточного хребта зазвучала бодрая музыка, и хриплый мужской голос истошно завопил на немецком языке:

— Дойче золдатен, унд официрен…

Коварное и хулиганистое горное эхо незамедлительно подхватило и усилило этот известный немецкий шлягер тридцатых-сороковых годов двадцатого века. Навьюченный мул испуганно шарахнулся в сторону, серые верёвочные перила тут же порвались, и несчастное животное, отчаянно вопя от ужаса, свалилось-улетело в пропасть.

Роберт же, вовремя упав на живот, удержался на деревянном полотне, а потом потихоньку, по-пластунски, покинул ненадёжный мостик.

«Интересно, а почему не было слышно характерного звука — от падения тяжёлого тела на каменистое дно пропасти?», — запоздало отреагировал нервный внутренний голос. — «Прошло семь секунд, восемь, десять, двенадцать. Тишина. Однако…».

Он поднялся на ноги и тут же угодил в крепкие объятия супруги.

— Я так перепугалась, — уткнувшись в грудь мужа заплаканным лицом, жалостливо всхлипывала Инни. — Такой кошмар. Слов не хватает…

— Успокойся, родная, — попросил Роберт. — Ничего же не случилось.

— Как это — не случилось? А наш бедный длинноухий друг? Какая глупая и страшная смерть…. Кстати, что находилось в брезентовых мешках, которые оказались — вместе с несчастным мулом — на дне пропасти?