Ремарк и оригами

Роберт посмотрел им вслед и машинально отметил: — «Сегодня Танго облачилась в коротенькое летнее платье нежно-изумрудного цвета. Ножки — просто закачаешься. Если Габов увидит, то, скорее всего, с ума сойдёт…. Почему Иван не выходит на связь? Занят, наверное. Подождём. Пока, слава Богу, не горит. Да и другие важные дела имеются…».

Он прошёл в их с Инни совместный кабинет, включил компьютер, и, проверив электронную почту, недовольно проворчал:

— Только парочка дурацких рекламных «спамов». Для кого, интересно, они предназначаются? Для тупых и идейных потребителей? Риторические вопросы…. Ну, никому на этом Свете верить нельзя. Никому. Даже Прокурорам штатов, которые только обещать горазды. Вот, тот же господин Питер Модильяни. Вчера соловьём баварским заливался, мол: — «Сейчас дам строгую команду, и вся информация о сиротском лагере «Добрый приют» будет мгновенно собрана. И мало того, что собрана, так ещё и оправлена, старший инспектор Моргенштерн, на вашу электронную почту…». И что? Ни-че-го. Пшик полный, и только…

Прозвучала негромкая телефонная трель. Роберт поднёс трубку домашнего аппарата к уху.

— Приветствую, старший инспектор Ремарк, — известил скучно-кислый баритон.

— И вам, босс, всего хорошего.

— М-м-м…

— Что-то случилось? — поняв, что Модильяни чем-то очень сильно расстроен, спросил Роберт. — А я про вас вспоминал — с минуту назад. Значит, долго жить будете.

— Ну-ну, вспоминал он, — недоверчиво хмыкнул Прокурор штата. — Небось, словами насквозь недобрыми и даже насмешливыми? Мол, совсем старик обнаглел, распоясался, и даже собственных обещаний не держит?

— Нет, конечно же…

— Не врите мне, Ремарк. Всё так и есть. Не держу…. Понимаете, нет никакой информации о вашем «Добром приюте». Да, был когда-то такой летний лагерь для сирот, прибывших в Австралию по различным гуманитарным программам. Но в 1998-ом году лагерь закрыли, а всю информацию по его деятельности — засекретили. Причём, всю-всю-всю и по высшему разряду…. Даже мне, Прокурору штата, далеко не последнему винтику в государственной машине, так ничего и не удалось узнать. Ни адреса, ни единой фамилии. Ни-че-го. Вот так…. Всё, Ремарк, не буду вас больше отвлекать. Работайте. Роджер…

— Роджер, — положив трубку на рычажки, пробормотал Роберт и непонимающе помотал головой: — Да, дела-делишки. Ерунда загадочная и охренительная, образно выражаясь…. А какие потрясающие и аппетитные запахи долетают из кухни. Бекон жарится. Даже слюна начала выделяться. Того гляди — закапает…. О, кажется, опять трезвонит. Теперь уже мобильный телефон, оставшийся в спальне, на прикроватной тумбочке. Сейчас-сейчас. Уже бегу…

— Это я, Габов, — доложил из тёмно-серого бруска мобильника бесконечно-усталый голос.

— Привет, Иван.

— Привет…. Слушай, Ремарк, давай я по-быстрому доложусь, я ты меня не будешь — при этом — перебивать, а? Понимаешь, вымотался я что-то. Те сутки не спал. Этой ночью только три часа довелось покемарить. С ног, буквально-таки, валюсь…

— Договорились, верный соратник. Излагай.