Ремарк и оригами

— Вы, старший инспектор Ремарк, являетесь большим, бесстыжим и гадким свином. Причём, однозначно являетесь, без малейших сомнений…. Это же надо — приплести сюда безвинную Монику Вермблум, которая и мухи не обидит. Я, конечно, уже ознакомился с протоколом допроса, подписанного вами. Необузданная, воистину, фантазия…. Впрочем, все мы — время от времени — склонны к случайным заблуждениям. Бог вам судья, господин «маньячный» инспектор…. Кроме того, у Моники по всем «журавлиным» эпизодам имеются железобетонные и непробиваемые алиби. Да и женщин она на дух терпеть не может, всегда сокращая общение с ними до внешне-приличного минимума. Чего, кха-кха, не скажешь про мужчин…. Ладно, «прокурорские» своих в беде никогда не бросают. Я уже обо всём договорился с «параллельными» ребятами, можете, Ремарк, ехать домой.… А, вот, «журавлиное» дело — будем закрывать. Будем, не спорьте. То есть, передавать его — в официальном порядке — Агентству. После сегодняшней бездарной гибели Чака Полански наши позиции выглядят просто отвратительно. Практически ничего сделать нельзя.

— Босс, дайте мне ещё недельку! — взмолился Роберт. — Ведь уже две трети пути пройдено, если не больше. Осталось-то — совсем чуть-чуть…

— Двое суток, — грозно сведя лохматые брови к переносице, решил Питер Модильяни. — И ни часом больше. А сейчас, старший инспектор, отправляйтесь-ка домой. Примите душ, покушайте, выпейте свежего пивка и, главное, хорошенько выспитесь. Вот, ваш мобильный телефон, держите. Завтра-послезавтра пообщаемся более подробно…

Оказавшись на улице, Роберт поймал такси, устроился на заднем сиденье и, назвав водителю адрес своего дома, погрузился в тягостные размышления.

«И откуда, спрашивается, коварная Анна Сальгадо узнала о моей сегодняшней встрече с Чаком Полански в «Синем слоне»?», — тревожно и настойчиво зашелестело в голове. — «Откуда и как? Откуда и как? Откуда и как?».

А потом, где-то на уровне подсознания, «всплыло» имя — «Инэс Сервантес».

Имя «всплыло», а бедное сердце, наоборот, «рухнуло» — в холодную и бездонную пропасть.

«Инни Сервантес — и есть — Анна Сальгадо?», — непринуждённо поинтересовался вкрадчивый внутренний голос. — «А что, братец, очень даже элегантный и нетривиальный поворот, надо признать…. Может, поменяем маршрут, а? В этом раскладе не стоит торопиться и горячку пороть. Надо всё хорошенько — на ясную голову — обдумать. И мобильный телефон обязательно отключи, чтобы никто не мешал мыслительному процессу…».

— Отвезите меня в ирландский паб, который расположен в квартале от Сиднейской оперы, — велел таксисту Роберт. — Домой, пожалуй, ещё успеется…

— Это точно, — не оборачиваясь, понимающе хохотнул шофёр. — Дом, как известно, не волк. И в лес не убежит. В том смысле, что жена не даст. Или же просто — любимая девушка.

«Просто — любимая девушка?», — засомневался подозрительный внутренний голос. — «Если бы…. Как выясняется, любимая девушка — это совсем даже непросто…».

Он расплатился с таксистом, прошёл в паб, располагавший в полуподвальном помещении старинного викторианского особняка, и занял свободный столик.

— Вам, мистер Ремарк, как и всегда? — на всякий случай уточнил подошедший молоденький официант. — Двухлитровый кувшин тёмного ирландского эля и двойную порцию горячих охотничьих колбасок с жареным луком?

— Нет, Джон, мы, на этот раз, поступим по-другому, — вымученно улыбнувшись, решил Роберт. — В вашем славном заведении найдётся качественный ямайский ром?

— Конечно. Кажется, шести марок. Или же семи…. Вас интересует какая-то конкретная?

— Ага, самая дорогая. И самая крепкая, если, конечно, так можно выразиться. Притащи сразу целую бутылку, чтобы не бегать туда-сюда. Ну, и стаканчик не позабудь…. Охотничьи колбаски? Пожалуй, не надо. Принеси блюдечко с орехами: фундук там, арахис, миндаль, кешью…

Через пять-шесть минут официант расставил на столешнице всё запрошенное и, пожелав «доброго вечера», удалился.

Роберт наполнил стаканчик на две трети, выпил. Поморщился, вновь наполнил стаканчик, выпил. Бросил в рот пригоршню орешков. Прожевал их. Закурил сигарету.