Реньери Андретти (ЛП)

Мои губы встретились с его губами, и он взял свой член и погладил его один раз, а затем потерся головкой своей эрекции о мой клитор. Я рванулась вперед, выгнув бедра навстречу его члену. Разочарование охватило меня, когда путы стиснули мои запястья.

Он остановил меня щелчком.

— Не будь жадной, Галло. Если ты не можешь себя контролировать, я всегда могу связать тебе ноги.

Я сузила глаза.

— А что, если я не люблю БДСМ?

Он протянул руку и провел большим пальцем по моей нижней губе, раздвигая ее.

— Это не БДСМ. Это разврат. — Он переместил свои губы к моему уху, пока они не коснулись мочки. — И тебе это нравится.

— А откуда ты знаешь?

Он протянул руку между нами и погладил губы моей киски, а затем раздвинул их и просунул внутрь три пальца.

— Промокла.

Я обхватила его за талию и притянула ближе к себе.

— Заткнись и трахни меня уже.

Он рассмеялся и дал мне то, что я хотела, вошел в меня и с первой попытки попал в точку «G». Он схватил мою вторую ногу и обхватил ею свою талию, вбиваясь в меня все сильнее и сильнее. Я откинула голову назад и застонала.

Что бы я ни чувствовала к нему в прошлом — любовь, разочарование, отчаяние, гнев, — я всегда знала, что мы созданы друг для друга. Его тело идеально подходило мне. Его длинный, толстый член идеально подходил к тугим стенкам моей киски.

Его толчки участились, и я отвечала на каждый из них, нетерпеливо покачивая бедрами. Я закрыла глаза и прислонилась головой к его плечу, наслаждаясь ощущением того, что наконец-то, наконец-то я соединена с ним. Я хотела, чтобы он остался во мне навсегда.

— Еще, — взмолилась я.

Он наклонился вперед и прикусил мой сосок. Он провел языком по бутону, покрытому камешками. Один раз. Два раза. Три раза, прежде чем он присосался к нему, потянулся между нами и провел подушечкой большого пальца по моему клитору.

— Кончи на мой член, — призывал он.

Я была уже близко. Я была все ближе и ближе, когда в моих глазах вспыхивали искры, а "Поп Рокс" путешествовал по моему телу, наполняя мои вены чем-то, что, несомненно, было любовью.

Мои глаза распахнулись, и я прошептала:

— Я люблю тебя, Реньери Лука Андретти.

И тут я кончила.

Мои стенки спазмировали на его члене, и он вскоре последовал за мной, изливая себя внутрь меня. Когда он вышел, я раздвинула ноги, и его сперма потекла по ним. Он вытер указательным и средним пальцами внутреннюю поверхность моего бедра, вытолкнул свою сперму обратно в меня и застонал от этого зрелища.

Я чувствовала, как его пальцы массируют мои стенки. Он был таким грязным дразнилой.

— Ренье…

— Ш-ш-ш, — умолял он. — Дай мне еще секунду насладиться видом моей спермы в твоей киске.

Он прижал пальцы к моим губам, фактически заставляя меня замолчать. Его сперма окрасила мои губы, и я провела языком по его пальцам, пробуя его на вкус. Дождь смыл остатки его спермы, но я все еще чувствовала его на себе. Вокруг меня. Во мне.

Он поднялся и развязал меня, и мы стояли молча, принимая друг друга, пока дождь не утих, но наши чувства оставались непоколебимыми.

Шагнув вперед, он прижал меня своим телом к стене площадки.

— Я люблю тебя, Карина Амелия Галло. Ты создана для меня, и где бы ты ни была, сколько бы времени ни прошло, я всегда найду тебя, потому что наша любовь суждена, а Ромео нужна своя Джульетта.

Я выскользнула из-под него, взяла деревянную шкатулку и открыла ее. Я протянула ему записку.

— Это на девять лет позже, но я считаю, что лучше поздно, чем никогда. — Я прижала поцелуй к его губам. — Джульетте тоже нужен свой Ромео.

12

Бактерии обиды размножались: расстояние

превращалось в недоверие, недоверие — в горечь,

горечь — в ненависть, которая, в конце концов,

является разновидностью тягостной любви.

Джонни Рич

Это был ты, Ренье.

Это всегда был ты

— Джульетта, любящая сентиментальное дерьмо

ЭПИЛОГ

Обиду на хорошего человека

труднее всего вынести.

Публилий Сирус

РЕНЬЕРИ АНДРЕТТИ

Один год спустя

— Ты уверен, что хочешь это сделать?

Мои глаза метнулись к Николайо, и я смерил его взглядом, пока не понял, что он шутит. Я не знал его так хорошо, как раньше, но я бы узнал. Со временем.

Я все еще привыкал к тому, что он рядом, и не хотел его убивать, но это была скорее его история, чем моя. К тому же мне было странно, что он избавился от своего акцента, чтобы вписаться в северную среду.

Рядом с нами Луиджи фыркнул.

— Посмейся, старик. — Я посмотрел на его смокинг. — Возможно, я передумаю приглашать восьмидесятилетнего старика в качестве одного из мужчин жениха.

— Пятьдесят, — поправил он.

Николайо хмыкнул.

— Если тебе пятьдесят, то я еще не родился.