Ренн-ле-Шато и тайна проклятого золота

В том же ключе стоит изучить и другое «творение», вызывающее пристальный интерес и множество толкований: храм аббата Соньера, его внешнее и внутреннее убранство. По поводу знаков и указаний, оставленных в храме Ренн-ле-Шато, написано немало работ: его необычное украшение, множество аномалий, замеченных в деталях его интерьера, — все это наталкивает на мысль о том, что подобное оформление святилища таит в себе некое послание, оставленное аббатом. По крайней мере, если бы он захотел его оставить, то он не мог бы сделать этого лучше. Среди тех, кто ищет ключ к сообщению Соньера, обязательно найдется тот, кто уже нашел его… но, увы, не полностью. Впрочем, это одна из характерных (и, бесспорно, раздражающих) особенностей этого «дела»: в нем можно восстановить практически все факты и указания, так и не получив общей картины.

Поселившись в Ренн-ле-Шато, Беранже Соньер задумал отреставрировать и украсить свой храм. Похвальная цель, преследующая одновременно несколько задач: придать своему приходу новую значимость — и тем самым оставить о себе добрую память, увековечить себя в своем творении, что свойственно каждому человеку. Однако череда непредвиденных событий несколько поменяла и планы аббата, и его дальнейшую жизнь: он сделал открытия, которые позволили ему продолжить свои действия. Правда, стоит помнить о том, что открытия эти были сделаны аббатом не по своей воле. Аббат закончил работу над храмом, и, поскольку он, по всей видимости, не имел развитого эстетического вкуса, интерьер церкви получился разнородным и причудливым. Тем не менее в этой разнородности можно заметить некоторые константы.

Одна из них — неистовое стремление к вычурности. Внутреннее убранство хаотично, храм перегружен надписями, орнаментами, статуями. Порой начинает казаться, что автор этого замысла стремился сконцентрировать максимум информации на минимальном пространстве, задавшись целью не оставить в церкви ни одного пустого места. Причина перегруженности храма, возможно, проста: церковь маленькая, свободного пространства в ней мало, а у Соньера, к сожалению, маленькая мания величия. Его попытка реконструкции портика на кладбище — яркое тому свидетельство: он бы хотел воздвигнуть нечто грандиозное, но не имел на это достаточных средств, а потому довольствовался жалкой миниатюрной копией знаменитых портиков, какие можно увидеть в монастырях на севере Финистера. Однако можно спросить себя, не был ли этот «артистический хаос» умышленным, что если безвкусный интерьер храма, перегруженный деталями, был призван ута итьнекую важную информацию?

Вторая константа — непреодолимая тяга к разного рода инверсиям. Прежде всего стоит вспомнить о «вестготской» колонне у входа, на которой установлена статуя Богоматери Лурдской. Такой священник, как аббат Соньер, разбирающийся в формах и разновидностях крестов, не мог не знать, что крест на «вестготской» колонне перевернут. Одно из двух. Либо рабочие установили колонну неправильно, а Соньер не осмелился (или не смог) заставить их исправить ошибку, либо камень установили именно так, а не иначе по личному пожеланию аббата. Какое из этих предположений верное? Сложно сказать. Далее, картины, изображающие этапы крестного пути, располагаются в обратной последовательности: первая картина находится слева от алтаря, в то время как традиционное ее положение — правая сторона алтаря. Более того, почему статуи Девы Марии и святого Иосифа расположены друг против друга (и в конечном счете инверсионно) по обе стороны алтаря? Почему в руках каждой из них находится младенец? И почему, наконец, неподалеку от входа виднеется дьявол, ярчайшее олицетворение инверсии? Появление в храме дьявола все же можно оправдать: в конце концов, он вынужден поддерживать кропильницу. Как видно, для него это не самый приятный труд: согнувшись под тяжестью кропильницы, он преклоняет колено, свидетельствуя тем самым о своем порабощении, в то время как лицо его выражает ужасные страдания. Можно ли найти более яркое и емкое олицетворение победы Всевышнего над нечистым? Хотя, бесспорно, оно несколько смущает и удивляет верующих, не привыкших к присутствию в стенах святилища дьявола, пускай даже порабощенного.