Ренуар. Частная жизнь

Пока Ренуар работал в Алжире, Алина раздумывала, не принять ли предложение отца съездить в Канаду. Виктор Шариго, на тот момент проживавший в Виннипеге, написал ей несколькими месяцами раньше, уговаривая приехать в Канаду, где, как он утверждал, она больше заработает шитьем, чем в Париже[419]. Алина, обычно такая решительная, никак не могла определиться, ехать ей или нет. Ренуар знал про письмо Виктора и про сомнения Алины и, полностью отказавшись от своего назидательного тона, предоставил ей решать самой. Предполагая, что она все-таки уедет, Ренуар наказал: «Напиши мне про день отъезда, чтобы я заранее вернулся в Париж. Пиши поскорее, постарайся сообщить, когда уезжаешь. Меня-то не будет всего месяц, а когда ты вернешься – бог ведает»[420]. Возможно, мысль об отъезде на неопределенный срок напугала Алину – в итоге она отказалась от мысли повидаться с отцом.

Но если Алина решила не разлучаться с Ренуаром надолго, сам он сильно задержался в Алжире. Запланированный месяц пошел к концу, он понял, что ему нужно еще время, чтобы закончить работы, и остался на несколько лишних недель. То, что вместо месяца Ренуар провел в Алжире два, для него типично – он не любил следовать жесткому графику. Все свои последующие поездки он, как правило, сильно затягивал, а маршрут менял по ходу дела. Алина, ожидавшая его назад в конце марта, часто задавала в письмах вопрос, когда же он вернется. Ренуар отвечал: «Милая моя подруженька, мне очень тяжело: я не могу бросить два очень важных пейзажа, жду еще двух-трех солнечных дней. Если бы не это, вернулся бы мигом. Подожди еще немножко. Как только погода наладится, а за этим дело не станет, я напишу, с каким судном возвращаюсь. В любом случае буду не позднее следующей недели»[421]. А вскоре любовно обещает: «Милочка моя милая, изо всех сил постараюсь отплыть в воскресенье. Идет дождь, надеюсь, что завтра смогу поработать. Я заказал ящики [для картин], их уже доставили, так что, если припозднюсь, мне только и останется, что их упаковать. В любом случае дольше вторника не останусь. Жалко, конечно, этюды»[422]. На обратном пути он опять принимает все предосторожности, чтобы их отношения остались в тайне: «Пожалуйста, предупреди месье Дешана, что он получит телеграмму, которую я отправлю тебе из Марселя, не упоминая в ней твоего имени. Ты поймешь, о чем речь. Я просто укажу время прибытия»[423].

В середине апреля 1881 года Ренуар вернулся в Париж, к их общей с Алиной радости. Они очень соскучились друг по другу и рады были оказаться рядом. После возвращения из Алжира и до обычного отъезда на лето к Берарам в Дьепп Ренуар собирался посетить Лондон, но, поскольку уже была середина апреля, он отказался от этой затеи, решив провести больше времени с Алиной. Он извинился в письме к Дюре, который рассчитывал повидаться с ним в Лондоне: «Погода отличная, у меня есть натурщицы. Это единственное мое оправдание… Не знаю, не обидит ли Вас мое поведение, которое напоминает причуды хорошенькой женщины… Плохо постоянно проявлять нерешительность, но такова уж моя натура, а поскольку я старею, то уже вряд ли переменюсь»[424]. Отговорка звучит не слишком убедительно, потому что до этого Ренуар согласился не только на поездку в Лондон, но и на изучение английского языка. Впрочем, из Алжира он уже написал Дюре, что «вынужден бросить занятия английским» и вернуться к ним «не раньше следующей зимы»[425].

Это один из тех случаев, когда Ренуар прикрывался нерешительностью, тогда как на самом деле просто передумал. Он довольно часто пытался смягчить обиду, выдавая смену настроения за нерешительность. Именно эта его непредсказуемость и вызвала вопрос Писсарро: «Кто в состоянии постичь этого самого непоследовательного из всех людей?»[426] В 1881 году Ренуар признался Алине: «Я нерешителен, и всегда таким буду»[427]. Год спустя он предложил ей съездить с ним в Бретань, однако добавил: «Ты же знаешь, что я могу передумывать по двадцать раз. Вместо Бретани мы можем оказаться в Фонтенбло»[428]. После возвращения из Алжира Ренуар провел следующие полгода, зарисовывая повседневную жизнь в Шату, Буживале и Круасси. Часто с ним рядом была Алина; он написал ее портрет, подписанный: «Ренуар. 81»[429].

Но хотя это и была прекрасная весна в обществе Алины, Ренуар всегда подчеркивал, что творчество для него важнее прочего. Настало лето, он оставил Алину в их парижской квартире и отправился под Дьепп к Берарам. Здесь он продолжал писать портреты для Бераров и их соседей. Эти портреты были важны для карьеры, однако подчас Ренуара охватывало раздражение. В июле 1881 года он пишет Алине: «Портреты даются мне с трудом»[430]. Через месяц он сообщает: «Погода все еще пасмурная. Мне очень скучно. Модели ужасные. Не знаю, с какого ракурса их писать»[431]. Впрочем, это раздражение никак не сказалось на прелестных портретах соседей Берара по Дьеппу и их детей[432].