Реорганизованная преступность. Мафия и антимафия в постсоветской Грузии

В докладе о «властных структурах» в Грузии, составленном до «революции роз» Дарчиашвили и Нодия, говорилось, что при К. М. Таргамадзе, возглавлявшем Министерство внутренних дел в 1995–2000 годах,

министерство ассоциировалось с сигаретным бизнесом и контролем розничных и оптовых рынков; его полномочия распространялись даже на нефтяной бизнес и другие сферы торговли… в течение первой половины 2001 года только 27,3 % потребляемого бензина облагалось налогом [Darchi-ashvili, Nodia 2003: 12].

Согласно полицейским данным [AOCU 2004], воры в законе также действовали в таких областях, как оптовые рынки и автозаправочные станции, и предположительно либо работали вместе с полицией, либо пришли к соглашению об урегулировании конкурирующих деловых интересов, включая передачу части незаконных доходов от бизнеса представителям государства. Действительно, один местный аналитик сообщал, что в 2002 году «факты свидетельствуют о том, что полиция, подчиненная Министерству внутренних дел, продолжала терпеть воров в законе и даже сотрудничала с их представителями при получении регулярно уплачиваемых “налогов”» [Darchiashvili 2006: 109].

Респонденты из сектора безопасности согласны с этим утверждением, предполагая, что в 1990-х годах полиция была покровительницей преступников. «Деньги общака [воровского общинного фонда] шли в полицию – налог платился местному полицейскому начальнику, чтобы действовать свободно, не опасаясь преследования» [R22][51]. В Зугдиди, в Западной Грузии,

воры в законе платили им [полиции] налог, он составлял 5 тыс. долларов, если вор в законе хотел приехать сюда из Москвы, например, и не желал, чтобы его трогали. Был макурэбэли [охраняющий воровские интересы], который собирал деньги [в Зугдиди], поэтому они использовали деньги для этой цели. Если сюда приезжал вор в законе, они тут же откупались от полиции [R22].

Однако отношения строились в основном с высшими эшелонами местных полицейских управлений.

Как оперативные сотрудники, вы не могли их тронуть [воров в законе]. У меня был такой опыт в Тбилиси, не имело значения, было ли что-то на ком-либо из них, у них всегда был кто-то, кто защищал их в верхах полицейской иерархии… Я был полицейским с 1997 по 2004 год, а те, кто принимал платежи, стояли на высших ступенях [R29].

Аналогичный процесс выплат администраторам тюрем имел место в 1990-е годы вплоть до «революции роз». По словам одного начальника тюрьмы, «деньги для общака собирались как в тюрьме, так и за ее пределами… Как только деньги были собраны и доставлены в тюрьму, 50 % поступало администрации, а другая половина забиралась самим макурэбэли» [R25]. Воры в законе использовали контакт с тюремной администрацией, чтобы получать предметы роскоши. В январе 2003 года в Ортачалинской тюрьме № 5 в Тбилиси был проведен обыск, в том числе и в камерах воров в законе. Были изъяты ножи, автоматы Калашникова, ручные гранаты, мобильные телефоны и наркотики [Новиков 2003]. Воры в законе могли жить внутри тюрьмы в гораздо большем комфорте:

Что касается этих учреждений, колоний, как они называются, то это была не тюрьма, а учреждение открытого типа с жилыми помещениями для заключенных, с большими комнатами, где держат 120 человек; когда воры в законе находились в таких учреждениях, они никогда не ночевали в больших спальнях, у них у каждого была своя отдельная камера, которую они сами обустраивали, и то, что у них получалось, было, можно сказать, гораздо лучше губернаторского офиса [R20].