Репетиции

Было очень холодно, с утра они ничего не ели, некоторые не ели и утром, и теперь, натаскавшись за день тяжелых, окаменевших на морозе тел, измученные и замерзшие, они, чтобы не стоять и не садиться на снег, сели прямо на трупы и принялись терпеливо ждать, когда Петр разрешит им идти. Он видел, что они устали, но сказал, что сейчас отпустить никого не может, прежде они должны сделать еще одно дело: разобрать кучу и разложить евреев по семьям, чтобы знать, где кого хоронить; каждый пускай ищет своих родных, когда кончат, они свободны. Или у них совсем не осталось сил, или из-за холода, но работа эта сразу не заладилась. Почти у всех евреев лица были в ледяной корке; пока они были живы, они таяли снег, потом вода примерзла к коже, особенно к бородам, отодрать лед было очень трудно, а под ним, кто это — не разберешь. Но лед сбивать никто не хотел, схватив ногу или руку, христиане по двое и трое тащили в разные стороны один труп, и все кричали, что это его брат, сестра, какая-нибудь еще родня. Так и не решив, чья это кровь, они начинали ругаться, пихали друг друга в снег, и если Петр не успевал вмешаться, возникала безобразная драка.

Апостолы первое время терпеливо разнимали дерущихся, однако скоро отчаялись навести порядок. Боясь общей свалки, они оттеснили христиан и захребетников и, велев им стоять, сами взялись разбирать кучу. Быстро и слаженно отделив евреев друг от друга, они выложили их в ряд лицом вверх и сказали христианам, чтобы те, никого к себе не таща, аккуратно содрали бы с каждого лед и очистили трупы, тогда сразу станет ясно, кто чей. Это и вправду оказалось верным решением. Когда лед с евреев был сколот, апостолы снова отогнали христиан и, построив их в правильную очередь, теперь пускали строго по одному подходить и брать кого-нибудь из своих. Раздача пошла споро, но едва тридцать человек взяли положенных им евреев, очередь заволновалась: она первая поняла, что евреев, которые лежали в снегу, на всех далеко не хватит. Когда кончился последний еврей, в толпе снова возникла драка. Оставшиеся ни с чем разом смяли апостолов, готовы были уже расправиться с теми, кто стоял в голове очереди, но вдруг кто-то тихо сказал: «А ведь другие спаслись».

Под утро Петр понял, где он ошибся. Когда вчера они шли, прочесывая остров, труп почти всякого еврея видели и запомнили несколько человек, а он, складывая их, посчитал евреев за разных. Зная, что прошлой ночью они могли бежать из Мшанников лишь по гати, он решил, что евреи или подкупили, или еще как-то договорились с захребетниками, которые ее сторожили. Он приказал привести их к себе и стал допрашивать. Сначала он допрашивал их отдельно, но, ничего не добившись, устроил захребетникам очную ставку. Ему нужна была хоть какая-то зацепка, чтобы расколоть их. Но они и порознь, и вместе показывали одно и то же.

Захребетники говорили ему, что, как он и предупреждал, евреи и впрямь вчера пришли к гати, но не скоро, а спустя часа три после них. Увидев, что гать охраняется, евреи и не пытались пробиться и назад тоже не ушли, а сели на снег и, не двигаясь, сидели. Захребетники говорили, что тогда они могли их легко перебить: евреи и не подумали бы сопротивляться. Но они помнили его приказ ни на аршин не отходить от гати, понимали, что, может быть, евреи просто заманивают их своим бессилием, нарочно подставляются, чтобы они убивали тех, кто все равно умрет, остальные же в это время убегут. Евреи сидели у гати довольно долго, некоторые из захребетников считали, что они уже замерзли, но затем поднялись и вдоль берега ушли.

Все, что говорили захребетники, выглядело весьма правдоподобно, придумать такое было трудно, да и непохоже было, что они способны на это, и Петр понял, что они не лгут. Днем ему пришло в голову, что вчера они плохо обыскали лес. Там было несколько небольших балок, евреи вполне могли в одной из них откопать яму и в ней схорониться. Он сказал это христианам, но те идти с ним отказались. Даже другие апостолы его оставили. Все были уверены, что опять, как и во времена Амана, Господь евреев спас. В христианах снова был страх перед Богом, и они думали, что Он не простит им, если они как и раньше будут искать евреев, чтобы убить их. Они знали, что ни в лесу, вообще нигде на острове живых евреев нет и быть не может, но не задерживали Петра. Едва он ушел, они взяли лопаты и отправились на кладбище. В еще только начавшей промерзать земле они вырыли глубокие, чтобы не достали звери, ровные могилы, по обычаю завернули каждое тело в кусок льняной ткани и похоронили. Здесь же, на кладбище, они не спеша помянули убитых.