Реплика в зал. Записки действующего лица

Тяжело шло в кабинете Ермаша обсуждение сценария Виктора Розова "На край света". Присутствовал и сам маститый автор, и молодой Родион Нахапетов, это была его вторая режиссерская работа. В чем там была проблема, сейчас вспомнить трудно, но пришлось и мне что-то говорить Виктору Сергеевичу, мрачно сидящему напротив. Вот уж, действительно, положение обязывает - никуда не денешься. Помню, с каким волнением мы с Левой Новогрудским приходили в литинститут, чтобы передать Розову свои пьесы - он был председателем бюро драматургов писательской организации, а мы собирались в нее вступать. Розову пьесы понравились, и нас в конце концов приняли. А теперь я что-то вякал мэтру по поводу его драматургии. Согласен был тогда со мной Розов или не очень, но это нисколько не отразилось на наших отношениях во все последующие годы. Потом и меня избрали членом бюро драматургов, и мы благополучно сотрудничали.

Леонид Зорин прислал большое письмо, написанное от руки (тоже недавно нашел в архиве): сдержанное, тактичное, подробное. Оно пришло после обсуждения его сценария "Всегда со мною...". В письме перечислены все изменения, которые он произвел, отвечая на редакторские пожелания, называет и те, с которыми как драматург согласиться не может, просит оставить без изменений. Видимо, консенсус был тогда найден, потому что по-прежнему я бываю на его театральных премьерах, он радушно меня приветствует, а однажды даже точно вспомнил заголовок моей рецензии на его спектакль. Я-то спектакль еще помнил, а вот заголовок собственной рецензии начисто забыл...

Не секрет, что общим местом у иных креативных авторов стало обвинять Госкино, да и всю систему советского кинематографа, в жестоком преследовании талантов, в идеологической ангажированности, в бессердечной цензорской непримиримости. И поделом, как говорится! След, оставленный в отечественной культуре Сусловым, Демичевым, Зимяниным, а также самыми старательными проводниками их "линии", слишком мрачен, чтобы пытаться его высветлить или отбелить. Казенная мертвечина и охранительное рвение, насаждаемые в те годы, с сегодняшней точки зрения даже трудно постижимы. Почему, спрашивается, оказался "непроходным" фильм Аскольдова "Комиссар"? Или "Скверный анекдот" Алова и Наумова? Или "Ася-хромоножка" Кончаловского? Почему громоздкий, но местами пронзительный "Андрей Рублев" Тарковского был подвергнут репрессиям? А решенные в духе элегического психологического этюда "Долгие проводы" Киры Муратовой? Или суперреалистичные "Проверки на дорогах" Алексея Германа? Казалось бы, выпусти любую из этих лент в прокат, сразу после создания, и зритель сам бы спокойно определил, кому и сколько отпустить успеха. Так нет, стали запрещать, только возбуждая к ним интерес. Страдальцы становились героями.

Названные "трагедии" случились до моего прихода в Госкино. Но и потом случалось подобное, хотя и в не столь категорических формах. Тем не менее, нельзя не вспомнить огорчительные сюжеты с Андреем Смирновым ("Осень"), с тем же Тарковским ("Зеркало") или Климовым ("Агония", "Иди и смотри").

Об этом написано много, даже очень много. Иные киноведы, подкрепляясь цитатами из бюрократических архивов, буквально зациклились на обличениях задним числом. Считают, видимо, что таким образом прибавляют смелости в свои биографии. Остается спросить: коли такие смелые, то где раньше были? Почему тогда помалкивали? Короче, поляна обличений настолько вытоптана, что ступать на нее в очередной раз даже неинтересно.

Забывается почему-то, что кроме, так сказать, скандальных эпизодов, которые неутомимо и со страстью комментируются, хотя они и единичны, на экраны страны выходил мощный поток других фильмов, в конечном счете, и определявшем лицо отечественного кинематографа. Люди смотрели эти фильмы, одни нравились больше, другие меньше, но государственной структуре, отвечающей за кино, важно было обеспечить этой "массовке" достойное профессиональное качество. Напомню, что ежегодно в стране выпускалось 150 художественных лент. Значит, хочешь, не хочешь, а надо раздобыть 150 полноценных сценариев. Потом позаботиться о том, чтобы они попали в руки 150 квалифицированным и, желательно, талантливым режиссерам. Вот эти именно заботы и были главными для тех, кто ранним утром приходил в Малый Гнездниковский, а поздно вечером уходил. Может быть, кто-то иначе понимал ситуацию, но мне она представлялась именно так.

Работа над каждым фильмом в те времена занимала в среднем около полутора лет, если одна серия. Значит, кроме запускаемых в производство 150 "единиц", перед твоими редакторскими глазами крутилось еще примерно столько же: заканчивались прошлогодние, начинались - из плана будущего года.

Но столько шедевров не бывает! "Поток", о котором я говорю, образовывали одновременно и вместе - гении, таланты, крепкие профессионалы, слабые профессионалы, неумехи-дилетанты, скрытые халтурщики, откровенные халтурщики. Иногда - жулье.