Репортаж из морга

Во всяком случае, сам гость был уверен, что хозяин домика уснул в самом разгаре веселья. Рассказав нам все, что мог, он отходит на задний план.

У следователей нет особых сомнений по этому делу. Однако из-за природной подозрительности, свойственной жандармам и судебно-медицинским экспертам, пассивный партнер попал на мой секционный стол, в центр внимания, где, возможно, осуществится его самая большая фантазия – проникновение рукой! В каком-то смысле именно это и происходит во время вскрытия.

К тому времени, когда он попадает ко мне на стол, останки уже прошли обязательный теперь этап сканирования. Я могу просмотреть снимки с помощью нескольких щелчков мышью в PACS[48], компьютерной системе, которая дает нам прямой доступ к радиологическим изображениям с любого компьютера в отделении.

Я изучаю его тело с головы до ног в поисках переломов, глубоких кровоизлияний и любых предметов, которых в теле быть не должно. На фотографиях владельца домика нет ничего необычного, кроме несколько застойных легких.

Затем я перехожу к наружному осмотру.

Стоит мне открыть чехол, как пары спирта наполняют мои ноздри. Судебно-медицинский вапшот[49]! Я чувствую, что это вскрытие быстро вскружит мне голову.

С учетом того, чем мужчина занимался в момент смерти, он полностью обнажен. Это избавляет меня от необходимости раздевать его, что часто бывает утомительно, когда на теле много слоев одежды (особенно зимой у бездомных). Со временем я усовершенствовал свою технику: вместо классических ножниц, которые сотрудники скорой используют при неотложных вмешательствах, я пользуюсь большим 20-сантиметровым одноразовым лезвием, которым традиционно работают мои коллеги-патологоанатомы (те, кто изучает органы под микроскопом). С помощью этого мощного инструмента я могу одним движением разрезать несколько слоев сразу, в том числе толстые стеганые куртки. Ничто не может противостоять этому лезвию, даже кожаные ремни. Только так можно снять куртку, брюки, свитер, нижнее белье, не крутя тело во все стороны с риском потерять улики[50]. Эту одежду потом тщательно осматривают на предмет дырок от снарядов, разрезов или разрывов, а затем опечатывают как вещественное доказательство.

Но сегодня одежды нет. Можно начинать внешний осмотр погибшего – перечисление всех возможных сведений. Иногда это бывает длинный инвентарный список в стиле Жака Превера: ссадины на коже, синяки, гематомы, открытые или ушибленные раны, признаки соматической патологии, состояние в целом, татуировки, пирсинг, а также отсутствие отклонений – потому что это тоже важная информация.

Лично я не использую диктофон и не делаю заметок. Я полагаюсь на свою память и на средство, позволяющее освежить ее в любой момент, – цифровой фотоаппарат.

Действительно, появление цифровых технологий коренным образом изменило нашу работу: раньше, в эпоху пленки, фотографировали только повреждения и отклонения. Приходилось экономить по соображениям цены. Кассеты с пленкой на 36 кадров хватало для простого криминального вскрытия, для сложных случаев иногда брали вторую. Еще нужно было обязательно предупреждать о содержимом пленки того, кто занимался проявкой и печатью, чтобы случайно не нанести никому психологическую травму. Мы стали беспокоиться о том, чтобы наша пленка не попала не в те руки после одного случая.

Тогда мы получили из печати отпускные фотографии какой-то семьи, а не снимки расправы, учиненной при помощи кастрюли!

Вначале, когда цифровые технологии только появились, я был разочарован, потому что разрешение было еще плохим. Например, нельзя было, увеличив изображение разлагающейся головы, различить зубы личинок (было бы видно только белые пиксели). Но со временем качество значительно улучшилось, и теперь мы можем печатать столько снимков, сколько захочется.

Что касается нашего парня, глубоко проникнутого важностью своего партнера, никаких подозрительных следов на нем нет, даже по краю анального отверстия. Я делаю фотографии жертвы со всех сторон: все тело сзади, спереди, туловище в три четверти справа и слева. Также снимаю лицо (анфас и в три четверти), и фото ануса. Если бы были какие-то аномалии, их я тоже сфотографировал бы крупным планом рядом с масштабной линейкой. Но сегодня нет ни гематом, ни экхимозов[51], ни царапин, ни язв. Ничего.

Нет, все-таки есть! Ногти и уши цианозные, темно-серого цвета из-за повышенного уровня углекислого газа в крови, лицо синюшное, а когда я переворачиваю тело на живот, изо рта и ноздрей вытекает прозрачная жидкость.

На данном этапе осмотра я никак не комментирую эти элементы. Так я избегаю чрезмерной вовлеченности в механизм смерти, чтобы позже не пришлось опровергать самого себя во время вскрытия.