Репортаж с петлей на шее. Дневник заключенного перед казнью

Пришел день, когда взрослые синицы не спустились к молодым, а уселись на крыше и необычно громко защебетали. На человеческом языке это могло означать: «Ну-ка, выходи, вылетай!» Из глубины полой ножки стола послышался шум. Юлек, конечно, не мог не поинтересоваться тем, что происходит в гнезде. Заглянув туда, мы увидели, как молодые синички, одна за другой, расправляют крылья, готовясь вылететь на свободу. Но сделать это было не так-то просто: гнездо находилось глубоко внизу, словно на дне колодца. Наконец из его глубин показалась темная головка, а за ней и вся птичка. И вот на столе сидела уже молоденькая синичка и удивленно посматривала на окружающий мир. Старые синицы стали настойчиво звать ее на перила. Молодая расправила крылья, неуверенно замахала и опустилась на перила. Старые перелетали на ближайшее дерево. Птенец последовал за ними.

Между тем из глубины ножки стола начала выбираться другая синичка. До полудня все птенцы покинули гнездо. После вылета последней птички родители прекратили свой настойчивый зов.

Теперь мы были убеждены, что сможем снова спокойно поработать на террасе. Мы и думать не могли, что синицы вернутся. Но, к нашему изумлению, они вскоре опять там поселились. Пришлось вторично освобождать стол. На этот раз вывелись не семь, а девять синичек. Но не все увидели огромный мир. Когда старые синицы во второй раз начали вызывать на свет свое молодое потомство, нас вновь охватило волнение. Юлек говорил, что птицы, вызывая из гнезда птенцов, всегда выбирают для этого погожий день.

И действительно, вылет начался солнечным утром. Пан Синица, сидя на противоположной крыше, звал молодежь. И как было радостно, когда на зов папаши синички появлялись из гнезда. Вскоре восемь синичек были уже на ветвях соседних деревьев. В гнезде оставалась последняя. Старые без устали звали ее. Вот одна из них принесла и положила у отверстия гусеницу, для приманки замешкавшегося птенца. Он был голоден – ведь уже несколько часов не получал от родителей никакого корма.

Мы приблизились к столу и прислушались. Отчетливо было слышно, как синичка взлетает кверху, но затем падает вниз. Когда мы осветили гнездо, то увидели сидящую в нем птичку. Головка ее беспомощно свисала набок, а блестящий глазок тоскливо глядел вверх. Мы решили оставить птенца в покое. Пусть отдохнет и наберется сил.

После обеда мама послала Юлека и меня в Осврачин за продуктами. Взяли сумки и пошли. Мы надеялись, что, когда вернемся, молодая синичка уже будет летать на воле вместе с остальными. Шли мы, соблюдая осторожность, вдоль железной дороги, в обход мельницы, что у дороги, так как мельником был фашист. Юлек, одетый в плисовые брюки и клетчатую рубашку, шел, закинув продуктовую сумку за спину, насвистывая какой-то мотив. Так мы ходили почти ежедневно, всегда выбирая себе какую-нибудь цель: куда, до какого места дойти. Когда мы отправлялись в городок Станьков заряжать аккумулятор, Юлек шел напрямик, не соблюдая дороги, шагал через лес, вдоль поля, придерживаясь лишь намеченного ориентира.

Иногда мы шли в лес на прогулку либо за покупками в село. По продовольственным карточкам доставалось немного, но мясник в Осврачине время от времени продавал нам мясо или сало без талонов.

Возвращались обычно кружным путем. Но на этот раз мы очень торопились, чтобы поскорее узнать о судьбе девятой синички. Как только вернулись домой, Юлек тут же зажег лампочку и осветил гнездо. Молоденькая синичка все еще сидела в нем со свесившейся на сторону головкой. Хотя снаружи доносился неутомимый зов старых синиц, птенец в гнезде даже не шевелился. Юлеку это показалось подозрительным. Он отвинтил верхнюю доску стола, чтобы облегчить птичке вылет из гнезда. Мама, я, Либа и ее дети, которые только приехали, развили бурную деятельность. Одни помогали отнести в сторону доску, другие – опрокидывать ножку стола, чтобы из ее скважины выскользнуло гнездо. Наконец оно появилось. Но птичка в гнезде лежала бездыханно. При неудачных взлетах и падении она зашиблась насмерть.

Дети закопали ее в «лесочке Юлека» – в ельнике из нескольких серебристых елочек, которые отец назвал так в память об умершем брате, композиторе Юлиусе Фучике.

Мама рассказывала нам, что, когда мы ушли в село, синица-мать влетела прямо в холл и о чем-то встревоженно и озабоченно щебетала. Юлек высказал предположение, что она прилетала просить о помощи.

Еще несколько дней старые синицы, сидя на крыше или на перилах, настойчиво звали молодую, но стол на террасе хранил молчание.

Глава VIII. «Вожена Немцова борющаяся»

После кропотливого многомесячного исследования произведений Вожены Немцовой, изучения эпохи, в которой она жила, после чтения работ о ней и долгих раздумий Юлек начал писать. В своем календаре, против даты 12 января 1940 г. он пометил: «Начата Б. Немцова борющаяся».

Писал для себя, так как не имел издателя.