Репортёр

— Интересно, — оживилась Марта, — об этом ты мне никогда не рассказывала. Ну-ка, поподробнее, пожалуйста, о своем романе с русским офицером. Во мне, случаем, не течет русская кровь?

Та добродушно рассмеялась.

— С твоим дедушкой мы поженились уже после войны. Так что не беспокойся насчет своего происхождения. Хотя с тем русским у нас были очень красивые романтичные отношения. Он дарил мне каждый день цветы, читал русских поэтов, хотя я мало что понимала. Так, отдельные похожие слова. Но «я тебя люблю» по-русски я запомнила на всю жизнь. Такое не забывается. А звали его Алексей. Алёша…

При этих словах бабушка о чем-то вздохнула, обняв Марту.

— О чем это она? — сразу поинтересовался Алексей, услышав свое имя и знакомые русские слова-признания в любви.

— Так, — уклончиво ответила Марта, пряча улыбку, — бабушка кое-что вспомнила. Мне это трудно перевести. Кстати, как звали твоего дедушку?

— Как и меня. Алексеем. Алексеем Федоровичем. Меня в его честь назвали. А что?

— Да так, — снова ушла от прямого ответа Марта. — И он, наверное, воевал?

— Что значит «наверное»? Конечно, воевал, как все мужчины его возраста, когда шла война с немцами. И не просто воевал, а всю войну прошел — от самого Сталинграда до Праги. Вся грудь в боевых наградах.

— До Праги? — изумилась Марта.

— До Праги. Не американцы ж ее освобождали, а наши войска. Или теперь историю по-другому пишут? Может, они еще Русь крестили и Москву строили?

— Počkej, — Марта не ответила на его шутку и снова обратилась к бабушке:

— И долго они были твоими постояльцами?

— Я ж говорю: недолго, около месяца. Потом их часть пошла дальше, и мы больше не виделись.

Марта обняла бабушку и, хитро прищурив глаза, спросила:

— А его фотографий у тебя, случаем, не осталось? Раз ты помнишь, как по-русски «я тебя люблю», то, может, и фотографии помнишь, где лежат?

— Нет, ничего не осталось. Ни фотографий, ни писем, хотя он поначалу писал. Много писал, хотя я ничего в тех письмах не понимала. Только картинки рассматривала: цветочки, сердечки разные… Может, ранили его потом. Может, убили. Война есть война. Одно горе и слезы от нее…

Не выпуская бабушку из объятий, Марта тихо, но так, чтобы она услышала, спросила ее на само ухо:

— А из этих русских на твоего друга никто не похож?

Снова внимательно глянув на обоих, она так же тихо ответила:

— Вот этот русый — даже очень…

И кивнула на Алексея. Марта оторопело посмотрела на него. Догадавшись по нескольким фразам, о чем речь, Аслан рассмеялся, обняв своего друга:

— Что, бедный родственничек, попался? Не зря я спросил, освободители не хулиганили здесь, пока шли на Прагу? Им ведь только дай волю. Все равно, что заставить козла стеречь капусту.

— Ой, только не надо ля-ля, — Алексей отмахнулся от Аслана, — надо еще разобраться, нет ли у тебя европейской родни в Австрии, Германии, Польше или еще где-нибудь.

— А чего разбираться? Могу сразу заверить: нет! Мы хоть и не безгрешные ангелы, но у нас на счет этого подозрения железное алиби: в 44-м году всех чеченцев с ингушами сослали очень далеко от тех мест, где гремели бои.

— Как сослали? — тут же переспросила Марта, забыв о своем разговоре с бабушкой. — За что?

— За то, что мы, якобы, помогали немцам. Хотя мы помогали им так же, как китайцам — делать их культурную революцию.

— И что?… — Марта не знала, как и о чем спросить дальше.

— И все. Посадили весь народ в теплушки — вагоны такие, в которых скот возят — и погнали за тысячи километров от родины. Всех погнали — от младенцев до стариков и старух. Под конвоем, чтобы никто не убежал. Даже тех вайнахов, кто воевал на фронтах, тоже отозвали и сослали. Как врагов народа.

— Боже, — прошептала Марта, — я ничего об этом не знаю.

— А зачем об этом знать? В нашей стране об этом не любили говорить. И до сих пор не любят. Тем более про геноцид. Какой геноцид? Самое гуманное государство, где так вольно дышит человек. Как будто ничего и не было: десятков тысяч трупов, унижений, издевательств… Когда есть враг — есть и спаситель Отечества. А когда врага нет — его придумывают. Ну, чтобы спасителю легче было осуществлять свою миссию. На трупах своего же народа. Так было и, наверное, еще долго будет. Я, кстати, тоже родился на чужой земле — там, куда сослали весь мой народ. Так что, дорогая Марта, Алексей в какой-то мере прав: репортеры нам еще долго будут нужны. Чтобы никто не имел права забыть о том, что было.

Марта стояла, пораженная услышанным. В ней снова проснулась боль, которую она ощутила рядом с Алексеем. Однако мягкий, ласковый голос бабушки, приглашавшей гостей за стол, заставил ее заняться делом.

Аслан сразу предложил распределить обязанности, связанные с организацией уикенда. Марте он предоставил право хозяйничать вместе с бабушкой на кухне, а с Алексеем решили готовить прямо на природе, возле речушки, падавшей на лопасти мельничных жерновов.

— У нас будет праздник международной кухни, — весело сказал он, распаковывая взятые с собой сумки с провизией. — Вы готовьте свои блюда, а мы с Лёшкой приготовим свои кавказские, прежде всего, настоящий шашлык.