Requiem

Здесь, в материальном, мы еще в состоянии как-то отгородиться от всех. Но если там, за гранью смерти кончается власть вещественного, то погружение в лишенную всякой материальности сферу способно сразу же уничтожить все барьеры существовавшие по эту сторону вечности между людьми, и, ранее сдерживаемое ими, содержание рода сметающим все потоком обрушится на индивида...

Что с того, что только умножение индивидуального делает возможным исчерпание всеохватывающего поиска истины нашего бытия. Что толку в таком познании, если сама эта истина в итоге оказывается абсолютно недоступной человеку, который не всегда способен полностью объять и свой собственный - конечный - опыт. Оказывается ли в бессмертии эта истина доступной хотя бы комунибудь? Способен ли вообще хоть кто-то охватить все содержание вечности, возводимой в степень бесконечной численности индивидов? Едва ли... а значит, обретение всей полноты этой истины просто немыслимо вне какого-то растворения всех в Одном. Но даже если и каждый окажется способен объять необъятное, то не означает ли это, что все становятся абсолютно тождественными друг другу... что все становятся Одним.

Нет, обретение бессмертия совершенно несовместимо с сохранением раздельного существования рода и индивида. А значит, бессмертие - это не только исключение смерти, но и абсолютное исключение рождения, исключение самой атомарности одухотворенного бытия...

Поэтому рассуждения всякий раз подводили меня к тому, что бессмертие (материалистически ли истолкованного человека или незапятнанной ничем материальным человеческой души) в своей перспективе прямо предполагает необходимость конечного слияния всех в чем-то Едином, растворение всех индивидуальных сознаний в сознании какого-то одного высшего Субъекта. Только в этом случае продолжающая свою миссию личность оказывается избавленной от вечного ужаса одиночества в переполняемом людьми мире, только в этом случае обретаемая каждым истина бытия становится прямым достоянием всех, только в этом случае земной поиск общей для всех правды становится оправданным вечностью.

Сегодня я понимаю, что именно это слияние (с Богом ли, с Материей?) и оказывается этим искомым оправданием.

Впрочем, в перспективе такого грядущего съединения всех без остатка растворяется всякое основание как для атеистического, так и для теологического противопоставления Бога человеку и человека Богу: Бог ли в каком-то далеком прошлом сотворил человека, или созданный Им человек, по завершении земного круга бытия выходит в полный континуум Творения и там, получив полную власть над своим собственным прошлым, создает самого себя; смертный ли человек, смутно предчувствующий неизбежность своего растворения в какой-то единой субстанции, творит Бога как понятие именно этого всеобщего начала, или порожденный его неизбывной тоской по нравственному совершенству и всемогуществу Бог, до бесконечности множа и множа индивидуальное, стремится познать самого Себя?.. Есть ли вообще смысл искать начало и конец этого замкнутого в самом себе логического круга, отображающего замкнутость на себя полного континуума Творения?..

Нет, древняя притча об истирающейся в пыль алмазной горе в принципе не способна объяснить всю тайну времени. Время не может быть уподоблено тающему в бесконечности прямому лучу, который исходит из какой-то условной точки начала. Подобно змее, заглатывающей свой собственный хвост, само время замыкается в кольцо...

Едва ли не в тысячелетних глубинах древнекаменного века зарождаемый стереотип человеческой мысли утверждает, что в основе всего лежит предельно простое и примитивное, что вся гармония природы складывается в конечном счете именно из него: атомы слагают молекулу, молекулы слагают клетку, клетки слагают разум... Но почему именно простота и примитивность лежащих в изножии исходных структур должны определять ослепительное совершенство вершины? Почему не гармония итога объясняет как изящество и лаконизм каких-то элементарных начал мира, так и конечную их способность породить нравственный идеал Универсума?