Рерих

30 сентября в газете «Россия» появилась заметка И. Е. Репина, озаглавленная «Письмо в редакцию»: он оправдывал себя как члена жюри выставки, рассказывал о том, как проходило голосование, и что «картине г. Рериха не посчастливилось»[71]. Главному редактору журнала «Мир искусства» С. П. Дягилеву показалось, что достаточно громкого скандала не получилось, и лично, за своей подписью, он отправил комментарий в редакцию газеты «Россия», который был опубликован 3 октября, спустя три номера после письма И. Е. Репина. В своей статье, названной «Русские художники на Всемирной выставке», С. П. Дягилев иронизировал насчет неудобного положения, в которое был поставлен Н. К. Рерих неким «Сторонним», и высмеивал художника как соратника В. В. Стасова. Кроме всего прочего, С. П. Дягилев в статье придерживался довольно резкого тона, что вызвало сильный резонанс в петербургских художественных кругах.

Известный художник Михаил Васильевич Нестеров, чья картина была на Всемирной выставке, в октябре 1900 года писал об этом газетном скандале с наградами:

«По газетам теперь идет сильная перепалка в художественном мире. Письма Репина и Дягилева в „России“ подняли опять всех на ноги. Забавно! „Сторонний“ по своей глупости оказал медвежью услугу Виктору Васнецову, да и Рериху тоже»[72].

В ноябре 1900 года Н. К. Рерих написал из Парижа одному из своих друзей в Петербург:

«Вы, я думаю, будете изумлены, получив от меня письмо из Парижа, да еще с известием, что остаюсь я здесь надолго, чтобы работать среди суеты внешней, но в тишине внутренней.

Задавило меня Петербургское болото, и захотелось мне на свежую воду, чтобы не жить все старыми соками, а собрать в мою житницу что-либо из вековой культуры Запада, на фоне которой еще рельефнее выступает наша оригинальная самобытность и хочется разрабатывать именно ее.

Теперь рисую у Кормона, который очень одобряет мои русские эскизы; я уверен, что Вы некоторым моим темам очень бы порадовались.

До меня доходят весьма странные известия из Санкт-Петербурга. Оказывается, гг. Дягилевцы окончательно разгневались на меня за мое непокорство и за нежелание идти в их… шайку. Они взводят на меня личные клеветы, но последние вести об их нападках на моих бедных „старцев“ меня прямо обидели.

В этой картине очень неудовлетворительна техника, масса пробелов в сочинении, но именно если что есть в ней — это историчность — на что единогласно указывали все газеты русские. Конечно, г. Бенуа мешает чувствовать русскую старину, его национальность, но тогда нечего ему и говорить о недосягаемом для него предмете.

На днях я послал в „Россию“ письмо относительно клеветы на меня г. Дягилева в смысле эксплуатации Общества поощрения художеств; если услышите что-либо по этому поводу — не откажите черкнуть мне… Предан Вам Н. Рерих»[73].

Письмо, о котором упоминал Николай Рерих, было послано 12 ноября 1900 года в редакцию газеты «Россия». Он хотел хоть как-то выразить свое возмущение статьей С. П. Дягилева. В Петербурге письмо Рериха было напечатано газетой только 2 декабря 1900 года:

«Не откажите дать место следующему письму на страницах уважаемой газеты вашей (письму, быть может, несколько запоздавшему, но заграничные переезды не позволяли мне находиться в курсе наших художественных дел).

В Париже до меня дошли странные известия: г. Дягилев в журнале „Мир искусства“ позволил себе выходку против меня, похожую на клевету. Он пишет: Рерих — „эта ласковая телка не двух, а целых трех маток сосет. Доныне его две матки кормили. Общество поощрения художеств и г. Стасов, теперь же он ухватился еще и за г. Стороннего“.

Я бы желал бы знать, чем могло Общество поощрения художеств „кормить“ меня? Факт моих отношений к „Обществу“ таков: первоначально я был при „Обществе“ помощником секретаря, а потом, согласно желанию Д. В. Григоровича, помощником директора музея, причем, при вступлении в эту должность, не желая придавать своему служению в „Обществе“ какого-либо корыстного характера, я отказался от вознаграждения. Быть может, мною руководил в данном случае инстинкт самосохранения против разных инсинуаторов; этот инстинкт, оказывается, не обманул меня, ибо теперь я имею хоть эту возможность — издалека ответить изветам людей, избравших своею специальностью бросать грязью во все, что не подходит под их мерку.

Допустив в своем журнале „Мир искусства“ приведенную сейчас инсинуацию, г. Дягилев все же посылает мне, как участнику выставки, устраиваемой журналом „Мир искусства“, полученное мною на днях уведомление о приеме картин и времени выставки. Представляя себе комичное изображение, как „ласковая телка“ несет свои картины на выставку „Мира искусства“, — я не могу не смеяться.

Относительно гг. В. В. Стасова и Стороннего не считаю нужным давать какие бы то ни было объяснения: наши отношения основаны всецело на почве идей и любви к искусству, — так что г. Дягилеву это все равно не понять. Художник Н. Рерих»[74].