Рерих

Выдвижение кандидатуры Рериха на Нобелевскую премию шло на пользу распространению идеи пакта и «Знамени Мира», хотя, судя по письмам художника, он не строил себе никаких иллюзий относительно возможности присуждения этой премии. Во-первых, одновременно с ним были выдвинуты кандидатуры таких «тузов», как государственный секретарь США Келлог, сенатор Жувенель и английский премьер-министр Макдональд. Во-вторых, присуждение премии Рериху не отвечало политическим интересам западных стран. Их благорасположение можно было заслужить лишь публичным выступлением против Советского Союза.

Несмотря на внешне подчеркнутую «аполитичность» предложенного Рерихом пакта, он рассматривался некоторыми политиками как далеко не безразличный для них документ. Приобретая сторонников среди видных ученых, писателей, художников, общественных деятелей, пакт Рериха содействовал антимилитаристской пропаганде. В «Листах дневника» художник замечал по этому поводу:

«Из Парижа пишут: «У нас был Раймонд Вейсс, директор юридического департамента Института кооперации, который полностью подтвердил сведения о германском давлении на второстепенные государства в целях заставить их отклонить Пакт… Помним, что во время последней международной конференции Пакта среди тридцати шести стран, единогласно поддержавших Пакт, не прозвучали голоса представителей Германии и Англии. Правда, нам приходилось слышать, что главным препятствием для некоторых государств было, что идея Пакта исходила от русского. Мы достаточно знаем, как для некоторых людей, по какому-то непонятному атавизму, все русское является неприемлемым. Также мы слышали от некоего компетентного лица, что дуче охотно занялся бы Пактом, если бы идея была предоставлена ему, чтобы исходить исключительно от него».

Подозрительный интерес к пакту проявил далеко не один Муссолини. Во Франции Рериху настойчиво советовали повидаться с «генералом иезуитов». Католический Мальтийский орден зазывал Николая Константиновича в Рим для переговоров. С провокационными целями распространялись слухи о связи Рериха с сионистской организацией и о специальных заданиях, которые якобы он выполнял в Палестине. Все это говорит о том, что на мировой политической арене значение пакта котировалось достаточно высоко и Рериху стоило немалых усилий уберечь свое детище от неблаговидных поползновений политических авантюристов.

Весной 1930 года, убедившись в том, что идея пакта обрела в западных странах достаточно сторонников, а также закончив все деловые переговоры в США, Николай Константинович и Юрий Николаевич собрались в обратный путь в Кулу. Перед самым отъездом они зашли к британскому консулу в Нью-Йорке, чтобы возобновить свои визы. Их оформление могло занять не более двух дней. Но консул почему-то замялся и предложил взять визы в Лондоне, мотивируя это тем, что путь Рериха все равно лежал через Европу.

Когда же Николай Константинович и Юрий Николаевич, пробыв некоторое время в Париже, приехали в Лондон, в британском министерстве иностранных дел им сказали, что виз на выезд в Индию они вообще больше не получат. Было похоже, что наступил час расплаты за посещение Москвы и за сношения с советскими дипломатами в Европе и в Азии. Николай Константинович отлично понял это, когда при неоднократных посещениях должностных лиц министерства ему вежливо, но без каких-либо объяснений отказывали во въезде в Индию.

Однако Европа не пустынное Тибетское нагорье, и Рерих скоро привлек к делу о своей визе внимание дипломатов, ученых, писателей и общественных деятелей многих стран. В британское министерство иностранных дел посыпались запросы и ходатайства. Писали кардинал Брун, архиепископ Кентерберийский, директор Лондонской библиотеки X. Райт, писатель Д. Голсуорси, послы многих аккредитованных в Англии государств.

Между тем чиновники министерства хранили упорное молчание или отделывались лаконичными отписками. Рериха ждали дела во Франции, и до отъезда из Лондона он еще раз зашел в министерство иностранных дел за окончательным ответом. При этом ему пришлось воочию убедиться, что его дело о въезде в Индию так разрослось, что папки с бумагами перевозили по коридорам министерства в специальной тачке. Когда художник потребовал обоснованного ответа, ему опять повторили:

— Несмотря на все ходатайства, виза на въезд в Индию вам выдана не будет!

— И это окончательно? — спросил Рерих.

— Окончательно! — последовал ответ, сопровожденный учтивым поклоном.

— По счастью, в нашем мире ничего окончательного не бывает, — отпарировал Николай Константинович.

Через несколько дней он уже был в Париже, откуда продолжал атаковать министерство иностранных дел Великобритании. Но англичане не сдавались, и когда, например, шведский посол во Франции Эренсверд сделал запрос о визе Рериху, то из Лондона невозмутимо ответили, что державы посильнее Швеции никакого успеха не имели, и поэтому он совершенно напрасно себя обеспокоил.